Я снова предприняла попытку принять вертикальное положение.

– Тогда мне тем более надо идти. Спасибо вам огромное за помощь. Как я могу вас отблагодарить? Денег у меня немного, но я могу отработать, например, убраться. К сожалению, больше я ничего не умею, – добавила уже чуть слышно, опустив глаза.

– Что ты заладила: уйти да уйти! Нельзя так относиться к собственному здоровью! В конце концов, я – твой лечащий врач, и я запрещаю тебе какие-либо передвижения!

– Поймите, – решаюсь объяснить немного свою ситуацию, – мне никак сейчас нельзя встречаться с полицией! Пожалуйста! Дайте мне просто уйти! И чем меньше людей увидит меня, тем будет безопасней. Для всех. Да и я не хочу, чтобы у вас были проблемы. Ваш начальник четко сказал, что мне надо убираться отсюда.

– Он мне не начальник. Это моя клиника. Я – совладелец. И только я, как врач, решаю, сколько нужно находиться пациенту в стенах этого здания. И с чего ты вообще решила, что кто-то вызвал полицию? – вопросительно посмотрел на меня врач, подходя ближе.

– А разве… в таких случаях…ну, с травмами…не сообщают в полицию? – пролепетала я.

– Девочка, это частная клиника. И мы не приглашаем полицейских по случаю и без. Клиенты нашей клиники – серьезные люди, и платят большие деньги, чтобы их не беспокоили в том числе. Как, говоришь, тебя зовут? – резко сменил тему мужчина.

Я снова растерялась. Внутренне я чувствую, что могу доверять ему, и мне хочется хоть кому-то открыть душу, почувствовать себя слабой, под защитой надежного мужчины. Но я не могу ошибиться. Слишком высокая цена – жизни моя и моей мамы. И я вру. Вру человеку, который спас мне жизнь, подобрал на улице, словно бездомного котенка, лечил меня, хотя мог пройти мимо, как многие. Да, я чувствую себя гадко, потому что в моих жизненных устоях вранье считается тяжелым проступком. Но как бы то ни было, у меня есть оправдание этому.

– Маша. Мария, – говорю уже тверже.

Доктор лишь усмехается краешком губ, внимательно рассматривая меня, словно увидел впервые.

– Что-то не так? – решаюсь все же спросить, хоть и боюсь услышать то, что он мне ответит.

– В первый раз встречаю девушку с восточной внешностью с исконно-русским именем Маша. Интересно…

Я громко сглатываю, чем, наверно, выдаю себя с головой. Однако, продолжаю стоять на своем, предпочитая сделать вид, что не услышала последней фразы.

– И все-таки, доктор, какой бы не была охраняемой клиника, мне нужно уйти, меня ждут… – пытаюсь снова вернуться к начальной теме.

– Кто и где тебя ждет?

– Близкий человек. Адрес, к сожалению, я не могу сказать. Не спрашивайте меня больше ни о чем, прошу.

– Значит, так, девочка. Никто тебя нигде не ждет. Ты мне нагло врешь. Я нашел тебя с переломом, порезами и гематомами. Их не получить, просто упав, спотыкнувшись или ударившись о косяк. Значит, тебе досталось от кого-то. Ты была в неприметной одежде, возможно, пыталась скрыться. И сейчас ты нервничаешь, постоянно пытаешься убежать и боишься прихода полиции. Соответственно, ты скрываешься. Я прав?

Я поджимаю губы, отвернув голову к окну. Я не хочу говорить ему правды не только потому, что опасаюсь его, но и потому, что если мой отец меня найдет, то под раздачу попадет и доктор. А я, как никто другой, знаю всю степень гнева Мурата Алиева.

– Вы, кажется, не ту профессию выбрали, доктор, – бурчу я, недовольная тем, что меня раскрыли. – Наша полиция много потеряла в вашем лице.

Неожиданно он расхохотался.

– Нет, девочка, я определенно на своем месте. Просто так уж вышло, что я научился замечать и подмечать все детали. С моей работой это очень важно, – разведя руками, произносит доктор, имени которого я до сих пор не удосужилась у него спросить, но слышала, как к нему обращался тот, второй мужчина. Лев. Именно так звали моего единственного друга и первую любовь. Почему-то невольно с тоской сейчас вспомнила о том худоватом, угловатом пареньке, который смог пробудить во мне первые чувства, несмотря на то, что я была совсем-совсем малышкой.