— Да ладно тебе... Хочешь же порулить... Не юли.

— Моя хотелка может тебе в копеечку влететь. Ты как бы ничего другого делать в жизни не умеешь. А Давыдов вышвырнет тебя с волчьим билетом. Питер — город маленький, не забывай. Даже в грузовые перевозки не возьмут.

— Лида, ему насрать на тачку. Тем более ночью. Это не собственность, а средство передвижения. Не более того. Нам, смертным, не понять. Так приедешь?

— Подожди. Сейчас узнаю про вечер.

Я выключила на телефоне звук и рассказала Николаю Петровичу в двух словах о приглашении прокатиться на крутом внедорожнике.

— С каких пор тебе стали нравиться большие машины?

Николай Петрович выдержал паузу, которую я не посчитала нужным заполнять ответом.

— Не знаю... Просто. Не хочу Виталика обижать. И потом мне аккумулятор нужно подзарядить, а вы в больницу ложитесь, никуда в ближайшее время далеко не поедем. Так что у машинки тоже своего рода профилактика, чтобы давление не скакнуло...

Я улыбнулась — он согласился, и я ответила Хруслову, что приеду, скидывай адресок.

— Лида, это точно не свидание? — не унимался Николай Петрович. — Я ведь спрашивал о твоих планах на ближайшее будущее.

Свидание? Анюта действительно попыталась как-то сосватать мне своего братика. Или меня ему, я не совсем поняла сложную схему Анютиного сводничества. А ведь разница большая. Любовные отношения не математика, тут от расстановки партнеров многое меняется. И кардинально. В смысле — в сердечном плане.

— С Виталиком и свидание? Не смешите мои тапочки. Он пролетариат со всеми замашками пролетариата.

— Лидия Дмитриевна, — Николай Петрович взглянул на меня наигранно-осуждающе. — А как же свобода, равенство и братство?

Я подняла в воздух ложку, точно для клятвы.

— Либерте, эгалите и фратерните — это для европейцев. У нас: каждый сверчок знай свой шесток. Ну, тачка там реально крутая. Я просто не могла за руль у Анюты сесть, так как выпила целый бокал. Тест-драйв это, а не свидание.

— Аккуратней там, ладно? Тебе ещё замуж надо успеть выйти, — снова улыбнулся Николай Петрович. — После меня.

— Вы, главное, таблетки все вечером примите без моего напоминания, потому что я хочу, чтобы на моей второй свадьбе вы были самым почетным гостем.

— Не забуду.

Николай Петрович неожиданно протянул через стол руку, поймал мою, свободную от ложечки, и поднес к губам. Это ведь должна была сделать я…

— Спасибо, Николай Петрович, — я проглотила горький слезный ком. — Я не знаю, что бы без вас делала.

— Я тоже не выжил бы без тебя в России. Так что… У нас действительно союз. Нерушимый…

Ну да, свободных людей, но я… Я не смогу ему изменить, даже с учетом того, что настоящим мужем он мне никогда не станет. Ну, может в щечку поцелует, а так — только к ручке будет прикладываться, как привык.

4. Глава 4 "Сволочь ушастая"

Ужаснее одинаковых платьев у подруг могут быть только одинаковые рингтоны.

— Лида, это твой! — крикнула Лера от кресла, заваленного платьями.

— Наверное, Николай Петрович звонит отчитаться, что на ужин в больничке подавали отменные котлетки на пару.

Я даже пальчики облизала. К счастью, в воздухе, потому что в руках оставались портновские иголки, снятые с драпировки окна, на фоне которого мы снимали первую коллекцию платьев Валерии Игнатьевой. Хозяин квартиры по случаю госпитализации разрешил творить в ней все, что мы хотим. Но мы хотели лишь одного, чтобы эти платья наконец продались. Все до единого. И за большие деньги.

Лерка начинала делать самостоятельные шаги в швейном бизнесе, можно сказать, в голом виде. Жила чуть ли не впроголодь целый год, чтобы отложить с зарплаты достаточно для закупки тканей. Ну и набиралась смелости, чтобы уволиться и уйти в свободное плавание. Исчерпав весь бюджет, Лера рассчитывала исключительно на бескорыстных друзей, но быстро выяснила, что у нее, кроме меня и Анюты, никого нет. Впрочем, теперь нет и Анюты — я встала между ними берлинской стеной. Из-за Давыдова, который оставил тачку без присмотра… И моей матери, которая умудрилась родить меня без житейских мозгов.