На это обратил внимание и оратор – он даже запнулся на какой-то из своих мыслей.

Гитлер вопросительно посмотрел на девушку с киноаппаратом, словно укоряя ее за прерванную киносъемку. Можно было подумать, что еще секунда, и он оставит трибуну, дабы по мере сил подсобить ей с аппаратурой. Однако он от этого воздержался.

«Боженька, пусть она починит свою камеру, меня еще никто не снимал на кинопленку, ну пожалуйста! Я так давно об этом мечтаю!» – мысленно взмолился Гитлер.

– Позвольте я вам помогу, – непринужденно пришел я на выручку. Взяв киноаппарат из ее рук, я уверенно приспустил воздух, извлек из кофра насос, несколькими небрежными движениями подкачал привод и профессионально щелкнул затвором, что было в общем-то излишне, зато эффектно. – Эти камеры такие капризные, на будущее советую использовать «Аймо», – доверительно посоветовал я.

– Благодарю вас, – взглянув на меня с интересом, произнесла в недалеком будущем женщина всей моей жизни.

И хотя в романтических историях принято привирать, я этого делать не стану. Тот факт, что это и есть женщина всей моей жизни, я осознал не сразу, на это ушло какое-то время. Грациозным движением она приняла у меня из рук «Аэроскоп» и с увлечением продолжила снимать Гитлера. Гитлер же не преминул с благодарностью кивнуть мне. У него были повадки вполне интеллигентного человека, этого нельзя отрицать. Я не стал давать девушке советы, хотя, по моему скромному разумению, можно было бы взять несколько иной ракурс. Не следует быть слишком активным при знакомстве, можно вспугнуть и испортить все дело. Не произнося ни слова, я стоял рядом, любуясь ее профилем и прислушивался к зарождающемуся во мне чувству.

Девушку с киноаппаратом звали Лорелей, она была начинающей кинематографисткой и с присущим юности энтузиазмом снимала свою дебютную киноновеллу о политической жизни Берлина.

В этот момент повествования было бы полезно продемонстрировать сохранившийся рекламный ролик 1927 года французской камеры «Эклер» с остроумным слоганом: «Оставь насос – кинокамера не велосипед. Покупайте технику пружинного действия для профессионалов». В тридцатисекундном фильме поучительно разъясняются преимущества кинокамер нового поколения с механическим заводом перед устаревшими, с воздушным приводом.

– Штефан, ты ли это? – услышал я голос позади себя. Обернувшись, я увидел своего давнего приятеля Йохана Гумберта.

Я утвердительно подмигнул. Йохан работал фоторепортером в газете «Вечерний Берлин». За день до описываемых событий в коридоре издательства его встретил главный редактор герр Шульц и бросил на ходу: «Отмени свой выходной, твой коллега Роберт захворал, сходи завтра на митинг того субъекта, забыл его фамилию; дадим короткую заметку об этом новом движении». Так мой давнишний приятель Йохан оказался на митинге.

А Гитлер в этот момент закончил свое выступление и направился прямо в нашу сторону. Он был несказанно рад миловидной девушке с кинокамерой, потому что это был еще не тот Гитлер, к которому мы потом привыкнем, а вполне себе скромный политик средней руки, еще не избалованный большим количеством кинокамер, фотоаппаратов и всяких репортеров. Гитлеру тех дней и одна маленькая кинокамера была в радость. Поэтому он подошел и вежливо поздоровался, а Йохан, который стоял неподалеку, воскликнул: «Газета “Вечерний Берлин”! С вашего позволения, я сделаю снимок! Политик и кинематографист!» – и он подтолкнул меня к Гитлеру. Йохан был неисправимый шутник и затейник. Я не горел особым желанием фотографироваться с кем попало – как-никак, к тому времени я был вполне себе уже почти известным актером и, можно сказать, режиссером. Но Гитлеру, как и любому начинающему политику, идея пришлась по душе.