Леди отправилась на задание в Петербург. С помощью Evilgis отыскала свою подопечную у её дома на «Проспекте Большевиков». Или на «Ладожской». Рыжая ветка метро – самая самобытная.

Пришлось применить чудеса эмпатии и базовых знаний по психологии, чтобы из новой соседки по этажу, потерявшей кодовый ключ (пришлось на время переехать в дом Вики), стать ей близким другом. Надо сказать, что желание дружить и сотрудничать в дальнейшем оказались взаимным. Вик Сид (Виктория Сидорова) раскрыла свою душу. Поведала обо всех перипетиях. О каких именно, я прослушал. Опустим эту деталь.

На подписание договора Сид согласилась добровольно. Лучше находиться в настоящем Аду, чем бороться с иллюзорным внутренним. Музыкальные амбиции оставили в квартире на оранжевой ветке. Любовь – там же. Суд случился в одном из не парадных дворов центра. Кокосовый сидр, купленный в забегаловке напротив, шаверма-конверт. Надо уходить красиво! Инквизитор сжёг Вику под её любимые треки. Кто знал, что песни The Retuses и Хаски станут музыкой инквизиции?

Юрконтора Вайолинов предоставляла программу реабилитации для новосожжённых. Какое-то время Вик провела в центре Одьяволения. По сути, что-то вроде центра психологической помощи. Там она встретила некого Майка, буквально неделю назад обратившегося в прах. Он помог ей пережить расставание с земным. О Майке позже.

После курса восстановления Виктория и Леди стали ещё ближе. Вик воспряла духом. Ди почувствовала свою нужность и полезность. Вик Сид стала одной из немногих, способных побыть рядом и поддержать, когда мир вокруг напоминал руины.

Пепелопад стих. Начался дождь. Здесь вечно что-то не так с погодой.

Тлен пропал. Дело шло к вечеру или к ночи. В декабрьские дни понятие «время суток» становится более размытым. Сонливость постепенно превратилась в сон. Мы легли и заснули под шумы невыносимой погоды за окном.

P.S.

Ты спишь рядом, Леди Ди. Сколько всего спрятано за этими прозрачными ресницами?

Мораль и нормы приличия мне всегда казались размытыми и абсолютно непонятными категориями, которыми я совершенно не мыслил. Моё поведение могло выходить за рамки нравственности и этичности. Под словом «мораль» я чаще подразумевал нечто негативное. В старших классах я много чудил, вследствие чего оставался после уроков с учителями, пытающимися убедить меня в том, что я – создание аморальное и должен стыдиться сказанного или сделанного. Ненавижу, когда меня в чём-то пытаются переубедить! Оттого стараюсь держаться подальше от моралистов, навязывающих мне какие-то установки и линию поведения.

То же касается норм приличия. Что значит – вести себя неприлично? Что значит – обидеть другого или сказать лишнего? В душе не понимаю. Я постоянно отпускал шутки, казавшиеся некоторым бестактными и грубыми. Эх, ничего вы не понимаете, людишки! Шутка становится гораздо смешнее, когда шутишь о чём-то запретном и несмешном. В этом смысле «Шоу Фрая и Лори» или «Чёрная гадюка» – эталоны юмора вне рамок так называемых морали, норм приличия и табу на нецензурную лексику. Полная словесная свобода!

Кстати, о мате и о свободе. Уважаю людей, умеющих ясно и ёмко выразить мысль. И уместно выругаться! Я всегда любил броситься красным словцом. В мою бытность панком русский матерный и разговорный языки гармонично растворялись друг в друге. Мог перевести любое литературное произведение на матерный.

Однажды в одиннадцатом классе на спор переделал страницу одной из глав «Войны и мира». За победу я получил тысячу рублей, звание «Шнура всей школы» и вызов к директору. Деньги были успешно прогуляны с Пашей, которые гостил у меня на выходных. Матерный перевод подарен ему же как забавный трофей. Нервы домашних были вытрепаны. Я ликовал, чувствуя необъяснимое превосходство над моралистами и паиньками.