– Умираю, как обычно.

– А что кроме этого делаешь?

– Да так, рисую и пишу, а вообще не знаю, где себя реализовать. Как обычно. Рождаюсь и умираю, но ничего не меняется, – она почти улыбнулась.

– Ясно, – на этом слове я обнял её и забрал душу. Никто в кафе этого не заметил, только двумя посетителями стало меньше.

5

Как очень часто пишут и говорят, прошло много времени. С этим не поспоришь, действительно, секунды, часы и минуты именно идут. Вернее, уходят навсегда. Например, как взмахи того маятника-стетоскопа. Я не ощущаю их, но знаю, что люди обычно не забывают о времени, напряжённо задумываясь, до чего же дожили. Видимо, в этом виновата их хрупкая физиология. Цари природы ничем не лучше безумных, ослеплённых местом и временем мотыльков. А мне скучно считать бесконечность, хотя она ли это?

Но снова нужно идти оправдывать своё существование. И опять это тот же человек. Даже не зная, как его зовут, всегда смогу понять, кто передо мной. Я вообще не помню имён, только лица, особенно глаза. Взгляд – это нечто непередаваемое. Некоторые смотрят на тебя самой жизнью, у других же внутри пустота, похожая на мою. Глаза не знают языков, они беззвучно передают состояние и мысли. Иногда люди способны понимать это. Через глаза видно душу, наверное, потому что она лежит в голове. Странно, но её расположение часто приписывают другим органам. Может, из-за того, что они чаще болят? А как же мигрень в таком случае? Всё это какие-то предрассудки: приписывать голове – расчётливость, а сердцу – чувственность. От человека же зависит, а никак не от того, где у него душа. У многих она в пятки уходит, но всё равно же в голову возвращается. И размеры её не влияют на качество. Бездушных людей не бывает, просто так говорят про тех, у кого она не на месте. Нельзя душу потерять или продать. Она заперта в теле до моего прихода и самопроизвольно освободиться не может. За всеми я не могу успеть в одиночку, поэтому есть другие Исполнители. Но с ними мне не встретиться, мы всегда друг от друга далеки. Как жаль, что нельзя отказаться или послать кого-нибудь другого вместо меня к тому человеку…

Он сильно постарел, но преклонный возраст сделал его ярче. Волосы светились чистой сединой, спокойные глаза наполнил смысл, глубокие морщины легли на лицо правильными линиями. Всё его тело было настолько безмятежно, что создавалось ощущение статуи. Даже дышал старик тихо-тихо. Я подумал, что опоздал, но он вполне ясно посмотрел в мою сторону. В комнате никого не было, кроме могильного холода и меня. Я непроизвольно появился. Тень обвила меня, как плащ, бесцветные глаза позеленели, белая кожа проявилась, как на фотографии. Вид тот ещё. Под мои ноги, которые больше не отбрасывали тени, подскочил пол, вокруг меня сомкнулся воздух, в нос ударил резкий запах старости. Всё стало таким предметным. Даже старик. Теперь он меня точно видел, но ничего не хотел или не мог сказать, просто смотрел. Мне казалось, что на меня смотрит уже труп, но он моргал, и это было самым страшным. Чувствуя в себе пустоту, я бежал от невыносимо смиренного взгляда. Старик давно меня ждал. Но я не хотел приходить за ним. Пусть это эгоистично, глупо и неправильно.

Что ему было надо? Зачем он смотрел на меня? Должно быть наоборот. Он же не может ничего мне сделать! Неужели я только тень? Или мёртвая душа, собирающая души? Кто же, что же я такое? Неужели я – это я? Ненужный клубок обесточенных проводов-нервов. Сколько раз я хотел спросить у очередного человека, зачем мне нужно всё это делать, но люди не хотят слушать. Они корчатся в агонии, боятся или, наоборот, смело смотрят сквозь меня. После таких мыслей остаётся только тяжёлое чувство собственной пустоты. И никаких ответов, только немые мрачные абстракции.