Ловкие движения ладоней творили чудеса. Всего за несколько минут грубый шмат грязи обрел форму идеального овала на ножке, будущая голова вращалась на гончарном круге, в то же время голова Регины наполнилась тоскливыми думами. Формируя прекрасное юное лицо, королева попыталась вспомнить о своих ранних летах, но тщетно. Картины далекого прошлого сгорели дотла, а владычица по прежнему касалась пепла в попытке угадать их сюжет.

Иногда дни минувшие отправляли скудные весточки под личиной смазанных, неразборчивых снов. Королева просыпалась в слезах, повода которым не знала. И чем больше проходило времени, тем хуже Де Люта понимала, кто она и от кого происходит. Ей казалось, будто она все дальше уплывает от родного берега, постепенно теряя очертания земли, на которой выросла. Мысленно натолкнувшись на глухую кирпичную стену, правительница зажмурила глаза, словно от боли, не остановив при этом работы.

Новый глухой щелчок остановил механизм. Нехотя и с едва заметным скрипом, металлический диск притормаживал до тех пор, пока не замер полностью. Выдержав недолгую паузу, королева продолжила, вновь смочив болванку посеревшей губкой.

– Что же, новый глашатай мне не помешает, – вслух произнесла Регина в тот момент, когда ее проворные пальцы оформили нос. – Будешь прекрасным, словно девушка и холодным, как лезвие ножа. Никому не удастся отогреть твое ледяное сердце даже за тысячу лет, ведь полюбить ты сможешь только себя…

Лик юноши стремительно обзаводился чертами. Пухлые губы, устремлявшие вверх свои уголки, рождали надменную ухмылку, а большие глаза с легким прищуром и вздернутые брови лишь дополняли образ эгоиста и гордеца. Внешность действительно привлекательная, но, как это часто бывает с красивыми людьми, картинная, не наделенная природными изъянами, а потому – слегка отталкивающая во всей неестественной правильности.

Нащупав в полумраке леску, Регина провела ею по дну болванки и сняла голову с «постамента». Взгляд королевы упал на стеклянные шкафы. Именно там она хранила заготовки тел, созданные ее помощниками, братьями-близнецами Лариксом и Лаурусом. Они мастерски справлялись с порученной обязанностью, избавляя предводительницу от кропотливой и до ужаса скучной работы. Завернутые во влажные тряпки, готовые туловища оставались свежими, покорно дожидаясь своей очереди.

Роль братьев в процессе создания новой жизни не была секретом. Каждый в Лютумвиле знал о привилегии, что выпала близнецам, а потому, в редкие моменты, когда их добровольное затворничество прерывалось, горожане изводили помощников королевы вопросами. Но их суровые одинаковые лица, походившие на посмертные маски, сохраняли величественное спокойствие. Ларикс и Лаурус не жаловали без толку любопытствующих. Между собой они давно решили, что Де Люта оживила их для дела, а молоть языком могут и другие. Монархиня ценила преданность братьев, а потому, они не знали нужды…

Неторопливо шагая вдоль стеклянных гробов, выстроенных в ряд, Регина рассматривала каждое тело, замирая на секунду, словно прислушиваясь к собственным ощущениям. «Нет-нет-нет» – шептала она, не прекращая поиски. Замереть ей пришлось у предпоследнего шкафа. «То, что нужно!» – сорвалось с губ.

Королева открыла прозрачную дверцу и приблизилась к заготовке. Уверенным, но аккуратным движением, она приставила голову к туловищу. – «Последние штрихи, мой дорогой!». Мягко скользнув большим пальцем по уродливой линии на шее голема, Регина заставила ее исчезнуть.

Фигура по-прежнему оставалась бездыханной и лишь королева могла это изменить. Одним движением поместив металлический коготь на указательный палец, монархиня обошла голема со спины. Оставив на затылке три загадочных символа, значение которых скрывалось даже от близнецов, она часто задышала. После – вернулась на исходную позицию, вновь оказавшись лицом к лицу с истуканом. Немного подавшись вперед и, словно в поцелуе, приоткрыв рот, королева пустила легкую струйку своего дыхания в разомкнутые губы.