– Да? Вот и хорошо, что оно разбилось! – обрадовался муж. – Твоя мама, она…

У Люси мгновенно пересохло во рту.

– Что?! Что моя мама?! – зашептала она, с трудом ворочая языком, по ощущениям напоминающем наждачку.

– Валентина Ивановна всегда лезет! И везде.

– Не правда! – у Люси из глаз брызнули слёзы.

– Правда! И ты отлично это знаешь…

Так разбитое зеркало вскрыло нарыв на теле вполне обычной на вид ячейки общества. Муж ушел, хлопнув дверью, и довольно быстро получил статус бывшего. На странице в соцсетях он выложил пространный пост о тяготах семейной жизни с Люсей. Пост больше напоминал жизнеописание раба, которому удалось-таки сбежать с ненавистной галеры и спастись от непосильного для «нормального мужика» гнёта.

Ничего не подозревавшая о галере Люся затосковала. Поздравительные комментарии, которые друзья бывшего оставляли под постом, оптимизма не добавляли. Каждый норовил потренироваться в остроумии. На Люсин взгляд было не смешно и не остроумно. Но она почему-то продолжала читать ядовитые выпады в свой адрес, ничем не обнаруживая своего присутствия. Зачем ей нужна была эта изощренная самопытка Люся объяснить не могла, да и не пыталась.

Видя, что с дочерью творится неладное, Валентина Ивановна бесцеремонно забрала к себе внука, чтобы «сын не видел растрепанную мать». Миша объявил голодовку и бойкотировал бабушкины пироги до тех пор, пока та не сдалась и не вернула мальчика на место.

Чтобы отвлечься от личной драмы, Люся с головой нырнула в карьерный омут, и немедленно угодила в сеть офисной интриги. С работы пришлось уволиться. Анонсированный разбитым зеркалом ад заканчиваться не собирался.

«Стоп!» – усилием воли Люся выдернула себя из воспоминаний.

– Как же так? Только-только же все наладилось! – пробормотала она. И снова зеркало…

Расставаться с налаженной жизнью категорически не хотелось.

Три года с новым мужем были такими счастливыми, словно Вселенная перестала испытывать её на прочность и решила вознаградить за прошлые страдания.

«Тьфу-тьфу-тьфу», – Люся автоматически поплевала через левое плечо в ответ на собственные мысли. Деревянной поверхности, чтобы закончить ритуал, не нашлось. Пришлось стучать по голове.

Люся вдруг увидела себя со стороны. Сорокалетняя женщина в деловом костюме сидит на полу рядом с расколоченным зеркалом и стучит себя по голове.

– Мам, ты чего? – в прихожую заглянул сын. – Ты вроде ушла?

– Ушла, – подтвердила Люся. – Но вернулась. Забыла папку с документами.

– А на полу что делаешь?

– Я в зеркало хотела посмотреть и вот… – Люся развела руками.

– Мам, ты что реально в это веришь?

Миша помог Люсе подняться.

– Ты же помнишь, как мы с тобой… – начала Люся.

Сумка вдруг ожила и запела. Люся наощупь вытащила телефон.

Экран светился, оповещая, что звонит “Не самый плохой начальник”.

– Алло, – осторожно ответила Люся.

– Людмила, начинайте совещание без меня. Я немного задержусь. В пробку попал. Вы же на месте?

– Почти, – пролепетала Люся.

– Что значит почти? – удивился голос в трубке. – Вы помните, какой сегодня день?

– Среда? К-к-кажется, – на всякий случай уточнила Люся.

– Вы издеваетесь, – утвердительно произнёс голос.

– Ннннет, – Люся поспешно замотала головой, как будто собеседник мог её видеть.

– Так вы в офисе? К встрече с заказчиком готовы? Подождите! У меня вторая линия!!!

Люся нажала отбой и положила телефон на тумбочку.

– Всё! Я уволена, – прошептала она, не моргая глядя на сына. – Видишь, началось!

– Вижу только, что ты из-за своих примет опаздываешь на работу. Но это поправимо. Шлем возьми.

Миша ловко лавировал между машинами. Люся вцепилась в сына и пыталась не паниковать. Получалось плохо.