– Ага-ага, фиг-вамы рисую, плывем же скорее туда!

Делать нечего, поплыли. Вскоре Люська уже ощущала под ногами теплоту белого песочка, а глаза радовались зеленью джунглей. Морские твари решили бдеть за своей "бедовой богинечкой", поэтому возвращаться в большую воду без Люськи отказались наотрез. Некоторые резко перевоспитались в земноводных, даже Тора временно выползла на берег.

– Люсенька, я с тобой пойду. Ты девочка бедовая, набедокуришь еще чего, а ты у нас одна такая! За тобой присмотр нужен, так что мы с тобой останемся, а в воду возвращаться будем только по необходимости! – твердо заявила старая черепаха.

Так, спустя неделю мучений лазанья по деревьям и гонок за кроликами (чего только с голодухи не сотворишь), Люська добыла-таки тушку. Мясную. И активно пускала на нее слюни.

Но сырьем ей мясо, пусть даже очень желанное, не лезло в горло. В результате в "культ Люськи", как она скромно называла своих приспешников, присоединились человекообразные обезьяны, которые уже вполне неплохо справлялись с самодельными орудиями труда и скорее походили на неандертальцев.

"Ну вот, а говорите, богиня! Тут же Дарвин прям от всей души потоптался!" – хихикала девушка, наблюдая за аборигенами, которые ловко развели костер, разделали тушку и уже хотели бросить мясо на горячие угли.

– Погодите! Можно я? – влезла Люська.

– Нам говори, хозяйка, все сделаем, – отозвалась одна из первобытных. Интересно, что речью человекообразные уже обладали, и Люся их сносно понимала.

Девушка начала руководить. Аборигены, переглянувшись, принесли все необходимое – пряные "травы жизни", мед в странной чаше (как пояснили аборигены, это был ритуальный кубок из черепа волка) и тонкие, но крепкие нити, которые самки уже начали использовать для шитья.

В итоге Люська научила местных делать рулет из кролика – тушу разрезали на относительно тонкие пласты, натерли травами и медом, а после крепко перевязали нитями, чтобы рулет держал форму.

Но, как только по поляне, где происходило все действо, поплыл аромат уже готового блюда, а Люська, пританцовывая от нетерпения, взяла в руки вожделенную вкусняшку, произошло странное.

Готовое мясо взвизгнуло в руках, отрастило конечности и, вереща, отскочило на землю. Спустя пару секунд перед ошарашенным взором богинечки предстал живой и невредимый заяц, изгвазданный травами и медом. При этом ушастый благим матом орал, что он живой и больше не дастся ни в живом, ни в мертвом состоянии.

Выпалив свою речь хрипящим фальцетом, некогда готовый к употреблению заяц развернулся и ускакал в чащу, оставляя после себя лишь аппетитный запах запеченной крольчатины.

– Обалдеть… Воскрес, то есть ожил… – промямлила Люська и уже почти по привычке упала без чувств. А перед глазами у нее летали созвездия из котлет и пельменей.

Глава 2. Доораться до небес

Жизнь текла своим чередом. Девушке первобытные спели ту же песню про богиню, что ранее вещали морские твари, а после обустроили блондинке место для сна, собрав широкие мягкие листья с какого-то тропического дерева. Вместо уже пришедшего в непригодность красного платья на бретелях выдали подобие юбки из широких листьев и топик из половинок кокоса. Девчонка честно старалась не ржать, вспоминая популярный мультик про принцессу с Гавайев, но получалось слабо.

С едой картина не менялась – злой блондинке пришлось терпеливо подъедать все фрукты, до которых могли дотянуться окружающие. В вегетарианство это ее, естественно, не обратило, но жить стало хоть чуточку веселей – хоть какое-то разнообразие к постылой рыбе.

В один день одна из аборигенок, которую, как оказалось, зовут Мовут, повела Люсю на экскурсию по материку.