– Мы знаем многие современные семьи, – сказал Оливер и отвернулся, якобы в поисках пепельницы, чтобы не видеть Люси, – где решения принимаются совместно. Стоит мне увидеть женщину с недовольным выражением лица, я тотчас понимаю – ее муж позволяет ей самой принимать решения.

– Не будь я твоей женой, – сказала Люси, – я бы тебя возненавидела.

– Вспомни знакомые нам семьи, – продолжил Оливер. – Разве я не прав?

– Ты прав, – признала Люси. – Всегда прав.

Она повернулась и шутливо поклонилась ему.

– Склоняю перед тобой голову – ты всегда прав.

Оливер засмеялся, и Люси тоже пришлось засмеяться.

– Забавно, – сказал Оливер, снова приближаясь к жене.

– Что?

– Как ты смеешься, – пояснил Оливер. – Даже когда ты была молодой девушкой. Словно у тебя здесь, – он коснулся ее горла, – сидит другая женщина и смеется за тебя.

– Другая женщина, – повторила Люси. – Как она выглядит?

– У нее хриплый голос, – произнес Оливер, – вызывающая походка и огненно-рыжие волосы.

– Может, мне лучше вовсе не смеяться, – сказала Люси.

– Ни в коем случае, – запротестовал Оливер, – я люблю твой смех.

– Я ждала этого слова.

– Люблю?

– Да. Я давно его не слышала.

Люси схватила мужа за отвороты пиджака и тихонько притянула к себе.

– Нынешним писателям и в голову не придет употребить его, – серьезно сказал Оливер.

– Продолжай.

– Продолжать что?

– Употреблять его. Никто не услышит.

– Мама… папа! – закричал Тони из гостиной. – Я готов. А вы?

– Минутку, Тони, – сказал Оливер, пытаясь освободиться. – Мы сейчас.

– Ах, Оливер, – пробормотала Люси, не отпуская мужа. – Это так ужасно.

– Что ужасно?

– Я так от тебя зависима.

– Папа… – вежливо позвал Тони из-за закрытой двери.

– Да, Тони?

– Я пойду к гостинице и буду ждать тебя. Я хочу проехать с тобой до ворот.

– Хорошо, Тони. Скажи доктору Паттерсону, что я приду через пять минут.

– Лады, – отозвался Тони.

Оливер нахмурился.

– И где он этого набрался? – прошептал он.

Люси пожала плечами. На рукаве пиджака Оливера осталось пятнышко от губной помады с пальца Люси, но она, чувствуя себя виноватой, решила не говорить ему об этом. Они услышали, как Тони вышел из дома; в окно было видно, как мальчик удаляется от коттеджа по гравийной дорожке.

– Ну… – Оливер еще раз оглядел комнату. – Теперь пора.

Он взял два чемодана.

– Открой, пожалуйста, дверь, Люси, – попросил он.

Люси распахнула дверь, и они прошли через гостиную на веранду. В гостиной, компенсируя убожество арендованной мебели, благоухали расставленные в изобилии цветы, их аромат смешивался со свежим запахом озера.

На веранде Люси остановилась.

– Я бы что-нибудь выпила, – сказала она.

Люси вовсе не хотелось пить, но эта уловка позволяла отложить отъезд Оливера еще на десять минут. Она знала, что Оливер догадывается и сердится на нее за задержку или в лучшем случае раздраженно удивляется ее склонности к многословным проводам, но она боялась момента, когда автомобиль исчезнет из виду и она останется одна.

– Хорошо, – согласился Оливер, поколебавшись, и поставил чемоданы. Сам он предпочитал уезжать быстро, решительно, без лишних слов. Он стоял и смотрел на озеро, а Люси подошла к столу, расположенному у стены, и, плеснув в бокалы немного виски, разбавила его охлажденной водой.

Ястреб сорвался с прибрежного дерева и, распластав крылья, медленно закружил над водой, с дальнего берега из спортивного лагеря донесся звук горна, несущий в себе азарт ружейной стрельбы, радость победы и горечь поражения; здесь он служил всего лишь сигналом к началу игры или купания. Ястреб безмятежно скользил навстречу ветру в ожидании малоприметных признаков вроде колыхания травы или покачивания ветки, которые выдадут появление его ужина.