) А меня он даже пугает. И сама не пойму чем.

Первый посетитель. В самом деле. Мрачен, как священник, которому предстоит ехать на телеге в горы, отпевать бедняка.

Третий посетитель. Пьет с горечью, словно не тосканское вино, а крестьянскую настойку из крапивы. Я пробовал такую однажды, возле Флоренции, в селении тех несчастных, которые чтобы выжить, с зари до заката рубят камень. На вино у них денег нет.

Второй посетитель. А вот у него, смотрите-ка – есть. Но не заказал при этом даже фруктов. Значит скряга! Сын какого-нибудь ломбардского менялы, который с детства и по гроб, даже если дом ломится от золота, считает каждый медяк. (Смеются)

Проститутка. Да нет! Такой хоть и считал бы содержимое кошелька, но хоть курицу бы себе на стол заказал и не был бы одет так отвратительно.

Второй посетитель. Да конечно же нет. Мы просто смеемся. (Через какое-то времяи в голос) Просто не любим мы непонятных и странных людей. Черт знает, что жди от таких. А этот всем странен.

Первый посетитель. Взгляд тускл и пуст, но не от вина, и тяжел. О чем-то всё время думает напряженно. Видать тяжелые грехи за ним водятся. Человек с душой праведной, очищающей ее по воскресеньям исповедью, если пьет такое вино, то будет радостен и светел, а не словно зимняя туча мрачен и тяжел. Вот скотина! Убить бы, ей же Господи.

Проститутка. Я поняла! Он вор, один из тех, наверное, кочующих по весям, что ни работы как следует ни знают, ни платить дани не могут поэтому римским «гранде ладро». И потому довольствуются удачей, что выпадает редко, спят черти где и беднее даже тех, кто пашет землю. Вот и этот – видать месяц спал под папертями да голодал, обокрал кого-то и от радости празднует. (Проститутка глядит на Караваджо с презрением, а трое мужчин – с ненавистью и враждой) Каков глупец!

Первый посетитель. (наливая всем). Ничтожество!

Второй посетитель. Ла буффоне!

Третий посетитель. (в полный голос и ничуть не стесняясь) да такого «скьочеззе» в приличный трактир и пускать не должны, тем более – в центре Рима.

Второй посетитель. (так же в голос и поддакивая) О чем и речь друзья! Ладро! (чуть громче и даже повергувшись к Караваджо) Маскальцоне! Бекиньо! Нет бы купить себе целые панталоны и чистую рубаху из хорошей материи, чтобы не противно было на него взглянуть, так он пьет вино, которое не всегда по карману даже дону Риччо, хоть он и служит у герцогов Сфорца! «Ступедо»! Что это пытается мнить из себя!

Караваджо всё это время слышит, что говорят о нем, пару раз повернул голову и пристально поглядел на оскорбляющую его компанию, но остался каменно спокойным и просто продолжает пить. От чего разъярил компанию напротив еще больше.

Первый посетитель. (менторским тоном и в сторону хозяйки трактира, которая возится к вертела и стола) Заглянут достойные люди в приличное место, чтобы немного отвести душу (гладит с улыбкой проститутку по заду), а вынуждены натыкаться за соседним столом на такую сволочь, что кусок в горло не полезет! (все зло и в голос смеются)

Караваджо при слове «сволочь» повернул голову и долго смотрел на смеющихся, но сохранил спокойствие и в этот раз.

Первый посетитель. А гляньте-ка – у него там, возле стены за столом, шпага. Откуда только взял такую! Странная не меньше, чем он сам!

Третий посетитель. Значит не вор. А может бретер, убийца, который бежит от суда, пока есть сил и денег? Надо быть поосторожнее!

Второй посетитель. Да пусть только…

Первый посетитель. Остынь-ка и вправду пока! Он прав.

Проститутка. Да ладно, в самом деле! Оставьте несчастного. Он смешон уже одним тем, что живет или позволяет себе заходить в приличное место и вести себя так странно. Фу! Еще чего доброго испортит нам вечер.