Но они видели облик люмо и сомнений не осталось: у незнакомки вместо крови растекается свет. А то, с каким недовольством она осматривает самых важных людей на всей планете, говорит о её полной необразованности и неготовности примкнуть к чему-то столь святому.

Атмосфера тяжела: все молчали и стискивали челюсти, зыркали как шакалы на погрызенную тушу, что посмела встать рядом с их стаей. Никаких приветствий или хотя бы скупых рукопожатий – на Анику посыпался немой оскал вперемешку с отвращением.

– Да уж… – не выдержала она, устало потирая свой лоб: на него наставили мишени, но не могли спустить курок, – я знала, что вы слишком напыщенны и самодовольны, но, чтобы так…

Арабелла, что смирно стояла у стены, хотела возразить. Но герр Циглер одним жестом поднятой ладони приказал не перебивать.

– Когда говоришь с нами в таком тоне, – медленно повернулся Зейн, – будь добра представиться новым именем.

– Найра. С кем имею честь?

– Вышли.

Четверо избранных молча надели защитные маски на нижнюю часть лица и покинули переговорную, предоставив Найру своему командиру. Яшина завернула губы в трубочку и попросилась остаться, но ей отказали. Фыркнув, рыжеволосая прошла мимо соплячки, специально задев её плечом – пусть знает своё место.

Накал усиливался. Оставшись наедине с явно обозлённым «боссом местных фей», Аника подошла к оставленному на столе зеркалу и осмотрела свой новый внешний вид: бледная кожа, длиннющие патлы чистого белого, но неестественного цвета, редкие ресницы и тёмные брови… Губы окрасились бледно-алым, словно их постоянно обдирали, а они заживали, но носили на себе парочку вечных кровоточащих ранок. Клычки стали больше и острее. А глаза… Посветлели, засеребрились. Красиво, но жутко. В прошлой жизни она была ещё неказистее, но её всё устраивало. А тут… Хоть в цирк иди работай.

– Подойди. Скажи, что видишь. – приказал Зейн.

За окном толпы людей стоят с фотоаппаратами, пытаются пробраться внутрь. Пихаются и скандируют своё обожание высшим людям, что садятся в дорогие машины. Но многие головы часто поднимаются наверх, пытаются вглядеться…

Герр Циглер подошёл к Найре.

– Они взволнованы. Пять избранных. Пять детей-люмо и нет никакой русской хабалки. Ein Fehler ist geschehen5. Мы дадим тебе новую личность и выясним, как ты смогла обмануть Светоч. А пока… Будешь слушаться. Лишний раз нос не высунешь.

Аника даже опешила о такой открытой наглости и вражды! Впервые в жизни на неё снизошёл клин интригующих перемен, а новые «друзья» встречали её как какую-то шваль. Охамели. Уж эти обвинения во лжи она не стерпит, не на ту напали.

– Ты в Москве, выражайся нормально, по-русски! Чтобы ты там не говорил, но зависть – это плохое чувство. Хочешь магию? Да забирай! Чтоб ты знал, она ужасно колется! И ещё… Если ты такой самоизбранный мальчуганчик, чего эта люстра к тебе в кровать не прилетела? Она оказалась здесь, в столице моей страны. Чуешь?

Подойдя вплотную, Найра впилась в бездушные омуты метиса, что пылал злостью и стискивал кулаки до хруста. Тогда она усмехнулась, выдыхая ему в самые губы:

– Мо-ей.

Немедля, герр Циглер схватил обнаглевшую нахалку за горло и впечатал затылком в стекло, смакуя глухой стук её тупой башки.

– Ты не будешь обучаться магии света, я запру тебя! Du wirst verrotten6! Забудь своё старое имя. Ходи и оглядывайся, противная девка. Ты даже не можешь представить, куда влезла. Только посмей нарушить хотя бы один мой приказ. Я кину тебя в пасть к бластам и Светочи придётся изменить своё решение.

Слюна летела на лицо, заставляя Анику щуриться. Широкая грудь Зейна тяжело вздымалась. Эта досадная обида, что превратилась в злость, заставляла швы собственного мундира трещать.