Но это происходит не на самом деле. Он не может быть здесь на самом деле. Это то же самое, что те кровавые псы, которых я видела чуть раньше.

Мне хочется проснуться, чтобы проверить, но веки слишком, слишком, слишком тяжелые.

Слишком.

Тяжелые.

Все вокруг теряет последние крупицы здравого смысла, я больше не могу доверять никому, даже самой себе.

Я схожу с ума.

Погружаясь в сон, в забытье, я продолжаю думать о Дэре. Мальчике, который, несмотря на то что это может повлечь за собой неприятности, попытался постоять за меня в беде. «Это все я виноват», – сказал он.

Но я знаю, что он был ни в чем не виноват.

Он попытался защитить меня, хоть это и была ложь.

Никто, кроме него, не был способен на это.

– Я люблю его.

Мой шепот кажется таким тихим в огромной комнате, но моему брату удается его расслышать. Потому что Финн проскочил ко мне: так же, как он поступает каждую ночь. Дом Уитли слишком велик, чтобы все могли оставаться в своих собственных комнатах в одиночку. Повсюду слишком много теней, слишком много разных старинных предметов, которые вызывают необъяснимый страх. Наши псы лежат у нас в ногах на моей кровати, словно безмолвные стражи, охраняющие наш сон. Мне нравится думать, что они наши часовые, от этого мне становится уютнее.

Финн высовывает голову из-под нескольких слоев одеял, его светло-русые кудряшки растрепались.

– Ты дурочка, – заявляет он, – ты не можешь любить Дэра. Ведь он наш двоюродный брат. И я слышал, как мама говорила с дядюшкой Ричардом. Он сказал ей, что Дэр – тяжелый случай, Калла.

Пелена ярости застилает мои глаза, багровая и жгучая, ударяющая мне в лицо чернильной волной.

– Не смей так говорить! Это неправда. Он вовсе не тяжелый. А вот дядя Ричард – чудовище, – с жаром спорю я с ним, – и ты это прекрасно знаешь. И, кстати, Дэр всего лишь наш сводный кузен. На самом деле мы с ним не родственники.

– Почти родственники, – отвечает Финн, – ты не можешь его любить. Это было бы неправильно.

– А почему я должна делать так, как будет правильно, – фыркаю я, – и кто решает, что будет правильно, а что – нет?

Финн закатывает глаза и снова ныряет с головой под одеяло.

– Мама всегда знает, что будет правильно. Да и к тому же у тебя есть я. Я – все, что тебе нужно, Калла.

Я не могу с этим поспорить.

Поэтому я замолкаю. Вскоре до меня доносится мерное дыхание Финна, дающее понять, что он уснул.

Я неподвижно лежу, наблюдая, как скользят тени по потолку. Меня ничто не пугает, когда Финн рядом со мной. Возможно, довольно глупо. На днях я слышала, как Джонс делился с Сабиной тем, что мой брат всю дорогу в машине провел в обнимку с бумажным пакетом, но я знаю: это лишь потому, что у него еще не запустился процесс взросления. И несмотря ни на что, я уверена на сто процентов, что он умер бы, защищая меня. Как ни парадоксально, это одновременно заставляет меня почувствовать себя увереннее и в то же время пугает.

Я закрываю глаза.

И когда я делаю это, все, что я вижу, это лицо Дэра.

Темные волосы, темные глаза, настырный взгляд.

Я люблю его.

И он мой.

Или он будет моим чуть позже. Мое сердце подсказывает мне, что так и будет. Я уверена в этом так же четко, как в том, что мое имя – Калла Элизабет Прайс.

Засыпая, я слышу шелест травы… звук ветра, тьмы, тишины, а затем чей-то рев. Кажется, что этот рычащий звук родился здесь, в Уитли, но никто, кроме меня, этого не замечает. Сначала я думала, что это Кастор, но я ошибалась. Он бы ни за что не стал на меня рычать.

Когда солнечные лучи прогоняют остатки моего сна, я накидываю на себя какую-то одежду и крадусь вниз, на кухню, надеясь хоть одним глазком увидеть его до завтрака.