– утверждал рожденный на Российской почве столь же мощный и разнообразный в своем творчестве М. В. Ломоносов.

А. С. Хомяков был центральной фигурой славянофильского течения первой половины XIX в., противопоставлявшего рабскому поклонению перед Западом развитие подлинно-национальной русской мысли. Исходной точкой для направленности мышления славянофилов было русское прошлое во всех областях и ответвлениях национально-народной, государственной и религиозной жизни. Славянофилы видели обособленность России от трафарета развития европейских народов и искали причин этому в народном русском православии. Они утверждали, что семя истины Слова Христова, попав в девственную, нетронутую культурой русскую душу при крещении Руси, создало на русской почве, в русской среде наиболее чистое понимание и осуществление христианства, что было невозможно ни на Западе, ни в Византии, где христианство было воспринято уже растленными душами, подавленными предшествовавшими наслоениями эллинизма и языческой Римской государственности. Отсюда рационализм и теократическая государственность католицизма, отсюда же практическая ограниченность лютеранства, отсюда же сухой, отвлеченный догматизм и схоластика византийцев.

«Византия понимала просветительное влияние христианства, но не осуществляла его общественного значения», писал А. С. Хомяков, «но Церковь не доктрина, не система и не учреждение, Церковь есть живой организм, организм Истины и Любви». На этой, явно ощутимой им в русской душе, творческой любви строил Хомяков свое учение о соборности, которую он клал в основу религиозной государственной и общественной жизни русского народа. Именно народа, прежде народа а потом уже государства. Государственность строил Хомяков на фундаменте русской общественности, а общественность укреплял на незыблемой основе религии. Православную Церковь он считал стержнем, укрепившим все строительство государства Российского. Но саму православную Церковь он определял не как организацию духовенства, а как общинное соборное религиозное мышление и чувствование иерархов-учителей и мирян-прихожан. Ведь и сам он был мирянином и вместе с тем крупнейшим, подлинно русским православным мыслителем-богословом.

На том же принципе соборности строил он и русскую государственность. «Все настоящее имеет свои корни в старине», – утверждал он, и яркое подтверждение своего учения о значении соборности в государственной жизни видел в избрании народом на царство Михаила Романова, в добровольной передаче ему этим народом всей полноты самодержавной власти. Эту власть Хомяков характеризовал, как долг, как тяготу, как подвиг служения, но не как господство, как принуждение, порабощение подвластных. Русское самодержавие он противопоставлял западно-европейскому абсолютизму, стремившемуся к утверждению власти именно ради господства, а не ради служения… «Когда после многих крушений и бедствий, – писал он, – русский народ общим советом избрал Михаила Романова своим наследственным государем (таково высокое происхождение Императорской власти в России!), народ вручил своему избраннику всю власть, какою облечен был сам во всех ее видах». Об этом подлинно, истинно демократическом происхождении русского самодержавия А. С. Хомяков говорит с гордостью.

Возглавленные Белинским и Герценом противники славянофилов при жизни Хомякова, «западники», слепые поклонники образцов европейской государственности и рабские подражатели европейским методам общественного мышления объявили А. С. Хомякова и его ближайших единомышленников братьев Киреевских, Ю. Самарина, Аксаковых реакционерами, мракобесами и т. д., не имея к тому решительно никаких оснований.