Вызревает ли в современности группа новых насильников южнорусского крестьянства, аналогичных псевдонациональной антинародной южнорусской шляхты XVII в.?

Видим и ее в лице вполне сходных со шляхетскими своевольцами современных сепаратистов, стремящихся сесть на шею русскому пахотному мужику. Лозунг шляхетской «вольности» теперь грубо заменен вывеской демократических свобод и самоопределения на тех же демократических основах, но социальная направленность этой группы та же – захватить в свои руки украинский пирог.

Поддерживаются ли эти чужеродные, паразитарные элементы внешними, враждебными Российской государственности силами?

Увы, приходится признать, что они поддерживаемы ими на всем периоде борьбы, начиная от запломбированного вагона 1917 г. вплоть до попыток сторговаться с маленковским коллективом[8] за счет крови и пота Российского народа в году текущем. Они поддержаны всеми врагами России, и разница лишь в том, что тогда эти враги прикрывались религиозными целями, теперь же целью защиты от «исторической русской агрессии».

Остается найти еще только одну силу – Царя Северного, Православного.

Ее пока еще нет в реальной современности, и в этом трагизм освободительной борьбы всего русского крестьянства, всего русского народа.

Нет в реальности, но в идее?

Много, очень много симптоматических фактов подтверждает нам то, что не только современное «поспольство» южной Руси, но и крестьянство северной, равнин Сибири, гор Кавказа готово слиться в едином клике:

– Волим под Царя Восточного, Православного! Да будем едины вовек!

Момент этого крика и станет разрешением всех религиозных, национальных, государственных и социальных бедствий современной Руси-России. Да и не только ее одной.

Сходные симптомы характеризуют сходные же процессы.

«Наша страна»,

Буэнос-Айрес, 24 июля 1954 г.,

№ 236, с. 4–5.

Идея учреждения патриаршего престола на Руси зародилась в мышлении передовых русских людей еще во времена княжения Ивана III. Москва – незначительный удел в среде других уделов раздробленной этой системой Руси ушла в далекое прошлое, она стала первопрестольным градом оформлявшего себя Великороссийского государства и великий князь московский Иоанн III в дипломатической переписке с некоторыми иностранными державами уже именовал себя не великим князем, но царем и самодержцем, т. е. властителем, равным по значению византийским кесарям и германо-римским императорам, также носившим титул цезаря.

Религиозные устремления, побуждавшие к полному обособлению Русской Церкви и возведению ее на ступень, равную другим православным восточным Церквям, сливались в этом случае с государственно-политическими интересами. Во-первых, учреждение Московского Патриархата открывало Русской Церкви возможности совершенно свободного развития: во-вторых, оно давало ей, а вместе с нею и всей юго-восточной Руси, включавшей в себя к тому времени полностью всю великороссийскую ветвь русского народа, бесспорное моральное преимущество над Русью юго-западной, литовской, подчиненной иноверцу, польскому королю, подвластным которому, в свою очередь, являлся митрополит киевский и, в-третьих, укрепляло авторитет великого князя московского, как носителя и хранителя общерусского вероисповедания, как его главный и бесспорный оплот. Москва – Третий Рим, единственное в то время независимое православное государство – не мог не иметь своего, ни от кого не зависимого религиозного возглавления.

Дальнейшие события, как международные, так и внутрирусские, укрепляли и развивали эту идею. Константинополь был взят турками, и Византийская Империя прекратила свое существование. Константинопольский патриарх стал подданным неверного мусульманина, турецкого султана. Флорентийская уния, которая была принята значительною частью византийских иерархов, вселяла в религиозное сознание московских людей недоверие по отношению к Греческой Церкви и, наконец, принятие Иоанном IV царского титула, возводившее и всю Московскую Русь на ступень уже не княжества, но царства, т. е. первоклассной исторической державы, все это вместе требовало скорейшего разрешения вопроса об учреждении патриархата на Руси.