Выбираю четырёх наиболее крепких ребят, берём верёвку, топор, ледорубы. Фонаря нет – сели батареи. Идём вверх, почти бежим. В голове всякие тревожные мысли – что с группой из Ярославля? Через полчаса, запыхавшись, выбегаем на поляну. Перед нами картина: стоят наглухо застёгнутые две палатки, догорает костёр. На поляне ни души! Мы оторопели – кто нас просил о помощи? Подхожу к первой палатке.

– Ахмед! – зову я.

– Да, Дима.

– Ты сигналил нам фонариком?

– Я. Это я вам сигналил, чтоб вы поднимались.

– А почему ты сигналил 6 раз в минуту с минутой перерыва? Это же сигнал тревоги!

– Слушай, я не считал, сколько раз я мигал, – добродушно отвечает Ахмед…

Вымотанные переноской носилок и этим ночным марафоном по скалам, мы медленно и осторожно возвращались в свой лагерь. По дороге я удивлялся, как это мы не сломали в темноте ноги…

На следующий день мы с тяжёлым Колей поднялись по снегу на перевал Нахар, чуть отдохнули и пошли вниз, в тёплую долину, к зелёным лугам и мандариновым рощам Абхазии, навстречу тёплому южному солнцу, навстречу Чёрному морю. Тропа вывела на дорогу, где нас подобрала попутная машина. Мы залезли в кузов и всю дорогу пели песни.

После этой истории я долго получал в праздники письма и поздравительные открытки из Челябинска, Тулы и Казани…

У меня есть знакомый, мой земляк Серёжа Бершов. Он альпинист, заслуженный мастер спорта, покоритель многих вершин на Кавказе, Памире, в Альпах и Гималаях. Он знает цену риска не понаслышке. В одной из своих книг Серёжа написал: «Ни при каких обстоятельствах не говорить себе – „Всё, конец“, даже когда шансов, кажется, не осталось».

Эти слова знаменитого альпиниста подтверждаются многими фактами из жизни горовосходителей, в том числе и в той истории, которую я здесь хочу рассказать.

Было 12 часов дня, когда группа из Киева поднялась на один из перевалов Центрального Кавказа. Лёня, руководитель группы, плотный, среднего роста молодой парень, вытащил из пустой консервной банки записку предыдущей группы и громко зачитал её своим ребятам. Потом написал свою записку и тщательно спрятал её обратно в тур.

Пока группа обедала, Лёня, жуя колбасу с хлебом, долго стоял у начала крутого снежного спуска с перевала, периодически заглядывая то в карту, то в блокнот с описанием перевала. Видимо, что-то не сходилось в описании с той картиной, которая открылась Лёне.

Перед ним лежал засыпанный свежим снегом ледник с расположенными почти в шахматном порядке трещинами. Переход от крутого снежного спуска к ровному леднику отсюда с перевала не просматривался, хотя по описанию именно там должен был быть грозный бергшрунд.

– Где же он есть, этот бергшрунд, и как найти снежный мост через него? – думал озабоченный Лёня.

Тащить за собой вниз всю группу, не зная точно места перехода через опасный бергшрунд Лёне не хотелось.

– Верёвка у нас одна на 6 человек, группа ещё не имеет хорошего опыта хождения в связках, – думал Лёня.

За его спиной народ, подкрепившись бутербродами и отдохнув, вовсю веселился. Один из парней рассказал что-то смешное, все смеялись… Лёня подошёл к группе, расположившейся на камнях в высшей точке перевала.

– Вот что, ребята, – сказал он, – я сейчас с рюкзаком спущусь вниз, разведаю путь, а вы потом по моим следам спуститесь вниз.

Лёня помолчал, потом посмотрел на Юру:

– Юра, ты без меня будешь старший. Следи за моим спуском. Я хочу спуститься и выйти на ровную часть ледника. По моему знаку вы начнёте спуск. Хорошо?

– Ясно, Лёня, без твоих сигналов не идти?

– Да!

Лёня одел рюкзак, помахал ледорубом и начал спуск спиной к склону, с силой вбивая пятки в снег. Он медленно уходил от группы всё ниже и ниже. На перегибе, где склон резко уходил вниз, Лёня внезапно остановился, посмотрел почему-то вверх, затем долго смотрел вниз. Было видно, что Лёня решал для себя какую-то важную задачу.