– Скажи, Суконжи, а у тебя сыновья были? – задал Харка давно мучивший его вопрос.

Плавильщик покосился на туповатого Гзама и, усмехнувшись, кивнул головой на рысь:

– Ага, только она прячет их где-то в лесу.

Выковырнул уже остывшее колечко из глиняной доски, положил на ладонь:

– Меняю жизнь пятнистой кошки на золотое украшение. Камень принёс?

Примерил изумруд к кольцу.

– Чуть-чуть маловат. Сейчас приладим – будет держаться, как влитой. Смотри, приемник Хранителя, какую штуку я придумал.

Суконжи достал из ниши приспособление из обожженной глины. На вертикальной стенке пристроил только что отлитое кольцо, поместил в него кристалл изумруда. Взял в руки медный колпачок с двумя трубочками.

– Гзам, уголёк поярче!

Когда помощник положил перед колечком рубиновый уголёк, Суконжи быстро накрыл его колпачком и дунул в одну из трубок – из другой синеватый язычок пламени лизнул кольцо.

– Вот так, – плавильщик подмигнул Харке, – делаются украшения.

Осторожно медным шилом подцепил его.

– Смотри, камень твой уже держится. Но этого мало.

Дунул в трубочку ещё три раза, поворачивая кольцо. Когда остывшее изделие оказалось на ладони Харки, он увидел, что внутри него четыре золотые лапы держат самоцвет.

– Ну, приемник, таким подарком любую девушку покоришь.

Юноша расчувствовался:

– Я хотел для неё попросить глиняный амулет у Многорукого Лама.

– А теперь не стоит к нему и ходить, – закончил фразу улыбающийся Суконжи.

– Надо зайти – рыбу от Беля ему занести.

Попрощавшись с плавильщиком и его учеником, Харка погрозил кошке пятнистой кулаком:

– У, дикая тварь, я тебе всё припомню!

В том же овраге вниз по течению ручья была и гончарная мастерская Многорукого Лама. Пока мастер перепачканными в глине руками запихивал в рот куски жареной рыбы, Харка осматривал его хозяйство. Яма для замешивания глины, сосуды сохнущие на солнце, печь для их обжига, а вот и совсем уже готовые….

– А это что?

– Сейчас расскажу, – шамкал набитым ртом мастер.

– Я вот думаю, – Харка присел, дожидаясь когда Лам управится с едой, – ты здесь, Суконжи там…. Не лучше ли вам рядом поставить свои печи?

Мастер был высок и сутул, со впалой грудью, но большими и крепкими руками. Управившись с едой, облизал рыбий жир с жёлтых от глины пальцев. Ворчал:

– Вот работа – некогда и поесть. Слышишь, приемник – станешь Хранителем, дашь мне помощников штук пять или шесть.

На Харкин вопрос:

– Видишь ли, Суконжи там поставил свою печь, где находит зелёные камни, а моя глина здесь….

Сел на скамеечку у приспособления на треноге, заинтересовавшее будущего Хранителя.

– Это, Харка, гончарный круг. Подай-ка мне глины кусок.

Юноша присел на корточки у ямы, слепил в ладонях ком и бухнул его на круглый стол перед Ламом. Мастер помял серую массу пальцами.

– Суховата. Плесни-ка водички.

Харка зачерпнул берестяным туеском из ручья и подал его Ламу.

– Годится!

Заработали волосатые ноги, вращая нижний большой круг, и маленький верхний закрутился.

– Смотри, Харка, как это просто.

Сильные ладони гончара начали поднимать из глиняной массы стенку будущего сосуда.

– Хочешь попробовать?

Харка покачал головой. Было б здорово, но в другой раз – сердце сейчас рвалось к любимой!

Мастер смирился:

– Ну, посиди ещё со мной – скучно одному.

– А я теперь понял, – кивнул Харка на мельтешащие ноги Лама, – почему зовут тебя Многоруким.

– Верно подметил! – рассмеялся мастер.

– Безногий Туол показывал амулет, что ты подарил. Не найдётся ли ещё одного такого?

Гончар растерянно огляделся.

– Нет, Харка, готовых нет, но для тебя сделаю – сегодня вылеплю, завтра просохнет, на следующий день обожгу….