В Вашингтоне Кейнс вел переговоры о построении нового, основанного на сотрудничестве, международного валютного порядка, который позволил бы управлять отношениями между странами мира. Доводы Кейнс черпал из опыта распоясавшегося международного капитализма, господствовавшего перед Великой депрессией и собственно породившего ее. Частные банкиры и центральные банки, возглавляемые Уолл-стрит и лондонским Сити, стремились восстановить финансовый порядок, существовавший до 1914 года и основанный на принципах свободы торговли. Порядок, дававший им устанавливать полную власть и предусматривавший сбалансированные государственные бюджеты, свободные движения валют и капитала по всему миру. Порядок, который был немного похож на современную глобальную финансовую систему.

Великая депрессия не только уничтожила мечты о таком финансовом порядке, но и полностью дискредитировала его. «Приходящий в упадок интернациональный, но индивидуалистический капитализм, – писал Кейнс, – не приведет к успеху. Он нерационален и не прекрасен. Он несправедлив и недобродетелен. И он не производит товаров. Короче, он нам не нравится, и мы начинаем презирать его». Кульминацией мирового переговорного марафона стала конференция в Бреттон-Вуде (1944) – на ней предполагалось сформировать структуру международных финансов, которая была бы работоспособной в течение будущих десятилетий. Как заявил Моргентау, целью Бреттон-Вудской системы должно было стать «изгнание занимающихся ростовщичеством кредиторов из храма международных финансов»^>14.

Однако конференция, в которой участвовало множество стран, обернулась своего рода американской вечеринкой: сотрудники министерства финансов США руководили редакционными комитетами и самой встречей таким образом, что нужные Америке результаты оказывались у них в руках. Председатели комитетов должны были, как сформулировал их задачи Гарри Декстер Уайт, «предотвращать голосования» по всем вопросам, по которым голосование было, по их мнению, излишним, и «организовывать дискуссии» так, чтобы не поднимать неудобных тем^>15. Представители других стран в основном сидели в сторонке. Кейнс недоумевал: трудно понять, что же предназначалось совершить этому международному «обезьяннику»; и потом ехидно заметил: «Ну а завершить весь праздник предназначалось острому алкогольному отравлению».

Кейнсу так и не удалось сформировать ни новый Всемирный банк, ни особенно Международный валютный фонд по тому образцу, по какому он надеялся их создать. Он предполагал, что МВФ станет деполитизированным учреждением, надзирающим за механизмами, посредством которых автоматически разрешаются финансовые дисбалансы. В его системе не предполагалось, насколько это могло быть возможным, никакой политики и грубого американского влияния. По тем же причинам он не хотел, чтобы создаваемые учреждения находились в Вашингтоне. Но его усилия ни к чему не привели, и, когда на следующей встрече в 1946 году все эти вопросы были решены, Кейнс ядовито заметил: «Как-то я упустил, что все может обернуться недобрым умыслом злой феи – этой старой карги, которую я почему-то не заметил и не пригласил на бал». Кто-то услышал, как Фред Винсон, главный представитель США на переговорах, бывший, вероятно, объектом этого замечания, парировал: «Не возражаю против того, что меня уличают в коварных умыслах, но решительно протестую, чтобы меня называли феей»^>16.

Однако без поразительной энергии и блестящего ума Кейнса результаты для Великобритании оказались бы еще более плачевными. Прослушав выступление Кейнса, один явно очарованный канадский чиновник сказал: «Это самый необычный человек из всех, кого я когда-либо слышал. Да принадлежит ли он к нашему биологическому виду? В нем есть нечто невероятно мистическое. Я чувствую в нем что-то грандиозное, он подобен сфинксу, у которого, однако, есть намек на крылья»