Во рту ужасный вкус,
Что-то прилипло к нёбу.
Вяло надел ботинки.
Зачем шнуровать шнурки?
Руки – они как дубинки,
Глаза – воды пузырьки.
Шаг шагнул, потом два назад.
Что-то не то в голове.
Готов сейчас упасть на кровать
И думать уже во сне.
Всё! От ворот поворот,
Тело уже на диване.
Не открывается рот.
Утоп в сонной саванне.
Наслаждение
Всё как-то странно, тянет к полу.
Забудьте обо мне глаза.
А тело поглощает колу,
Из уха катится слеза.
Сформировалась лужа соли
И пахнет жареной травой,
А голова лежит в покое,
В покое только ей покой.
Лежу, расслабился, лечу,
Бетховена играет сердце.
И приземляться не хочу —
Уж больно милы мегагерцы.
Тепла глоток
Вокруг темно и холодно,
И облаком пар идёт.
Я от дома забыл ключи —
Наверно, я идиот.
Вот он стоит перед лицом
Из кирпича цветного цвета.
По телу шастает мороз,
Внутри – сияющее лето.
Атака ветра надоела,
И пустота вгоняет в сон.
Дрожит моё больное тело,
В раздумье жизни я смещён.
Со мной мои друзья, родные,
Смешная ручка и листок.
Идея в голову пробилась!
Охота мне тепла глоток…
Любовь
Система разбитых движений,
Жизнь – паутина занятости.
Смерть – сие приложение,
В ней нет вообще актуальности.
Нужно расставить точки
После больных слов.
Кто ищет меж жизнью и смертью,
Находит слово «любовь».
* * *
Ужасный месяц —
Больной Октябрь.
Он валит с ног —
Уже свалил.
Не хватит сил на всех,
Простите!
Я ухожу во льды,
Застыл.
Один
Остаётся пить воду из лужи,
Пьяный дым отгонять от костра.
Заблудился в лесу, дома – ужин.
Может, тело отыщут с утра.
Назло, с издёвкой, прошёл дождик,
И звёзды смотрят как-то с миром.
И шепчет иней на щеках.
Я плавно становлюсь пломбиром.
А зубы молотком – стучат.
По ним определяю пульс.
Я не могу так умирать.
Дышу…
Надеюсь…
И боюсь…
Озарение
День. Холодно. Нормально. Тянет.
Молочные вафли хрустят под ступнями.
Фрески морозов висят на витринах.
Люди ходят замёрзшими пнями.
Дует. Метёт. Смеётся и плачет.
Маленький ветер ищет дорогу.
Пережитки осени жёлтой.
Листья замёрзшие тянет к порогу.
Не греет. Застыло. Устала. Заснула.
Пьяное солнце похоже на блин
В мрачной бетонной тайге.
В вельветовом плаще один.
Идёт. Желает. Думает. Хочет.
Чтоб странная жизнь продолжалась.
Чтоб пальцы котельных пускали кольца.
Чтоб душа наслаждалась.
Ночь. Холодно. Свежо. Нормально.
Вот он.
Остановился у реки, ждёт взрыва.
И раздаётся плач от ветра.
В ожидание порыва.
По улице Мира вижу картину
По улице Мира вижу картину:
Идёт господин – бородатый затылок.
Вообще-то он весь – одна борода.
А в сумке гремят двенадцать бутылок.
На фейсе табличка: «Сушняк; где вода?»
Прожжённо пальто, и шапка в заплатах,
Голодный ботинок с торчащим носком.
Уж лучше бы, дядя, помыли бы рожу
И так, налегке, шли босиком.
Пальцы – крюки, ногти – как сабли,
Гордо махает бычком «Беломора».
Лихие студенты под действием газа
Дружно кричат: «Смотри, блин, умора!»
А где его деньги? Большая квартира?
Быть может, машина и дача в столице.
Быть может, всё было – пропиты те годы.
Друзья! Вам желаю: только не спиться!
Древняя профессия
На ночном Красрабе – куклы.
Продаются за купюры.
Юбки – для волос резинки.
Ждут ночные авантюры.
Вкруг – железные кареты,
Кавалеры с сигареткой.
«Сколько?» – «Сотня!» – «Триста!» – «Падай!»
Он сегодня с малолеткой.
Кучу разных удовольствий
Мы хозяину предложим.
Покатавшись лихо ночью,
Деньги на портфель отложим.
Говорят, что это норма…
Всё понятно, нам соврали.
Что, ребята, кто из вас?
Приведет людей к морали.
Новогоднее
Я разбудил свой календарь.
Сегодня праздник, Новый год!
И фейерверкам сил не жаль —
Луне наносят апперкот.
И звуки пробок в потолке
Сопровождаются улыбкой.
И ёлка в снежном городке
С народно-массовой пропиткой.
А звёзды пьют ночной напиток