– У вас тоже не получается, – сказала Дина. – Наверно, это из-за шока. Давайте посидим.

Посидеть можно было на автобусной остановке. Табличка показывала, что здесь проходит седьмой маршрут. Людей не было, они сели, Дина терла ладонями виски.

– Болит голова? – спросил И. Д. К. Дина не ответила.

– Кому-то было нужно, чтобы мы оттуда ушли, – высказал предположение И. Д. К. – Я только не знаю…

– Пойдемте, – сказала Дина, – седьмой ходит редко, я знаю, ездила, минут за десять мы выйдем на Дерех Хеврон, там много маршрутов. Если увидите телефон-автомат, скажите, я позвоню домой, может, Хаим услышит.

Не дожидаясь ответа, она быстро пошла в сторону, где светились огни магазинов. И.Д.К. догнал ее, и Дина сказала:

– Господи, только бы с сыном ничего… У вас есть деньги на билеты?

– Есть, – сказал И. Д. К., пошарив в карманах.

Улица была пустынна, хотя окна светились. Что делал сейчас средний израильтянин? Смотрел телевизор и чувствовал, как меняется его мироощущение, как из человека униженного он становится тем, кем должен был быть всегда и кем будет отныне и присно, и вовеки веков? Или все собрались сейчас там, где и должен был находиться каждый еврей, независимо от того, в кого он верит и верит ли вообще – там, где Мессия?

Автобус нагнал их довольно быстро, они как раз подошли к следующей остановке, салон был почти пуст, радио включено, шла прямая трансляция, сквозь рев толпы едва пробивался голос комментатора.

– Может, поедем туда? – предложил И. Д. К.

– Нет! Мне нужно домой!

– Хорошо. Илья пока держится, но я не знаю, что он уже умеет, и хватит ли у него сил вести эту роль дальше. Черт, как нелепо…

Они сошли на площади у магазина «Машбир», где толпа – человек пятьсот – внимательно слушала стоявшего на импровизированной трибуне оратора в вязаной кипе, говорившего тихим голосом и без микрофона.

Внимали скорее не речи, а мыслям, и И. Д. К. удивился тому, как могут люди выделить в этой мысленной толкотне то единственное, на что следует обратить внимание. Дина потянула его за рукав, и они начали протискиваться к остановке восемнадцатого маршрута. Очень скоро И. Д. К. понял, что в Ир-Ганим они не попадут – автобусы не ходили. В нескольких местах на Яффо ритмично пульсировали полицейские мигалки, но это была скорее видимость деятельности – судя по всему, никаких нарушений общественного порядка не наблюдалось, просто народ пытался осознать себя, процесс этот проходил у всех по-разному, полицейские тоже были людьми, тоже были растеряны и думали больше о происходивших с ними переменах, нежели о том, чтобы выполнять прямые служебные обязанности.

И.Д.К. попробовал расчистить дорогу мысленными приказами, но его не слышали, он оглянулся и не увидел Дину рядом с собой. Подумав, что потерял женщину в толпе, он попытался настроиться на ее мысли, на ее неизбежный страх, растерянность, на желание отыскать в толпе своего спутника. Ничего.

Он начал протискиваться в сторону площади Давидки, где рядом с пушечкой стоял человек в черном и произносил речь. И.Д.К. протолкался в первый ряд и встал, уцепившись за каменный барьер, чтобы не упасть, вперед было не пройти – взгляд оратора действовал, как стена, И.Д.К. физически ощутил вязкую преграду.

– …все мы чувствуем это, – говорил оратор, упираясь взглядом в И. Д. К., – и только теперь еврейская нация начнет переживать свое истинное возрождение. Только теперь, когда исполнилось главное пророчество Торы, каждый еврей поймет…

И.Д.К. огляделся. По улице Яффо толпа двигалась, будто первомайская демонстрация на Красную площадь, недоставало только транспарантов, а на улице Невиим происходило броуновское движение ортодоксов, собиравшихся группами, переходивших от одной группы к другой; то и дело кто-нибудь громко вскрикивал, и все на миг замирало, И.Д.К. не мог понять смысла происходившего, да и не хотел понимать.