Когда я сказал ей о моём писательстве, глаза её уставились в одну точку, руки затеребили салфетку. Она с интересом всматривалась в меня. Люба сказала, что она, тоже делала попытку писать и даже составила краткое содержание. Но проза жизни повернула в другую сторону – забота о семье, детях полностью поглотили её.

– Мне жаль, что не реализовала замыслы, – со вздохом закончила она.

Я же с ещё большим интересом смотрел на неё. Чутьём чувствовал, что от общения с ней что-то родится – рассказ, очерк.

– Муж не будет возражать, если мы будем иногда общаться с тобой? Дело в том, что мой творческий замысел состоит в том, чтобы посвятить новеллу о любви, выборе спутника жизни, показать, на что может идти девушка (женщина) ради создания и сохранения семьи, – продолжил я.

По мере того, как говорил, зрачки её то расширялись, то ссужались. Всё выдавало, что она взволнована услышанным.

Подошёл Миша, поздоровался.

«Даже не спросила, где задержался, – мелькнуло в голове.

– Это о чём-то говорит».

На следующий день, прогуливаясь по курортному бульвару, увидел Любу с детьми. Поздоровались.

– А где вторая половинка? – спросил я.

– Отдыхает.

Мы пошли вместе вверх, вдоль речки.

– После завтра уезжаем, – вздохнула она.

– Курорт не понравился?

– Да я нигде и не бывала, даже на самолёте не летала.

– Ещё не вечер, дети подрастут и можно будет расширить горизонты отдыха.

Подошли к арке через речку, у грота Лермонтова. По дороге я купил всем мороженое.

– Мне кажется, ваша судьба как женщины не совсем обычная, – стоя на арке, сказал я.

– Вы попали в точку, я влюблялась и ошибалась, от Фёдора любовник отказался. С Мишей год жили гражданским браком, пока не родилась Ева. Но я довольна, – закончили она, – у меня есть семья.

Я нутром чувствовал, что нашёл точку опоры моей новеллы.

– Думаю, что Ваша личная жизнь не была прямолинейна, а личные переживания не оставят безучастными многих девушек и будут служить примером, как себя вести, когда они будут входить в совершеннолетие и чувство влюблённости ворвётся в их души.

Она задумчиво смотрела на грот.

– Если у Вас есть зарисовки, наметки и Вы хотите завершённости в литературном помысле, то я бы мог это сделать.

Люба повернулась, долго молчала, глядя на стремительный поток воды, бурные водовороты. Солнце слепило нас, отражаясь от воды. В этом отблеске было что-то завораживающее, как и в огне.

– Я часто думала об этом, – ответила она, – но у меня нет возможности и желания ворошить прошлое. Но, может, то, что мы встретились, это божий дар, – задумчиво продолжала она.

Мне стало жарко, я с чувством тревоги ждал её решение. Опережая её ответ и отрезая путь к отступлению, сказал:

– Когда ты мне сможешь передать наброски? Я автор, ты соавтор.

– Для меня это не принципиально. Я смогу передать, когда вернусь домой. Рукописи даже мужу не показывала.

Мы обменялись номерами телефонов, я записал адрес. На следующий день я подарил ей свои книги с автографом.

– Будет чем заняться в пути, ведь ехать более суток, – с грустью сказала она.

Я смотрел на нее и думал: «Почему судьба не свела нас намного раньше?» Меня охватило желание обнять её. Как будто прочитав мои мысли, она повернулась и ушла – «Как в море уходят корабли».

После них посадили к нам пожилую пару. Он – полковник в запасе, поджарый, высокого роста, с холодными глазами; она – светлая, худенькая, с карими глазами, интеллигентного вида. Это было утром. Как обычно, представились.

На ужине я случайно посмотрел на входной проём нашего зала и увидел молодую стройную женщину в обалденном прикиде, в чёрных очках зарубежного происхождения. Я чуть не подавился. Она с чувством превосходства над всеми женщинами в зале медленно шествовала в нашем направлении. Рядом с ней семенила врач, определяющая меню и место за столами. Я молил: «Только к нам». Бог услышал меня.