«Каково это, наблюдать, как взрослеет твой сын, как у тебя на глазах превращается из мальчика в мужчину?»

К чему задаваться вопросами, на которые все равно не будет ответа.

– Ваша светлость, позвольте представить моего отца и братьев. Генри, – услышав свое имя, старший из братьев вежливо поклонился, – и Уолтер. Папа, это герцог Харт.

Викарий улыбался, поднимаясь из-за стола.

– Спасибо, что приехали так быстро, ваша светлость.

Мисс Хаттинг резко втянула воздух и грозно прищурилась.

– Так ты ожидал герцога, папа?

Викарий принялся перебирать бумаги на столе, опустив голову.

– Вообще-то да, ожидал, – неохотно признался он.

– С чего бы? – подавшись вперед, не слишком любезно спросила у него дочь. На ум приходило сравнение с распушившей хвост кошкой.

Генри и Уолтер, ухмыляясь, толкали друг друга локтями, словно зрители на деревенской ярмарке.

Викарий, с опаской взглянув на дочь, посмотрел на гостя.

– Может, нам перенести разговор на другое время, Кэт?

С именем[1] ее отец попал в яблочко. Не зря она напомнила Маркусу рыжую кошку, жившую в поместье у дяди, когда он был ребенком. Ту кошку звали Афиной, и характер у нее был весьма воинственный. Она отличалась независимым нравом и поразительным бесстрашием. Все окрестные коты боялись ее как огня, хотя одного из них Афина все же подпустила к себе, поскольку котята у нее были. По крайней мере, один помет. Неизвестно, правда, выжил ли тот кот после совокупления или погиб смертью храбрых.

Маркус не хотел бы разделить судьбу несчастного кота, и, если уж кошка по имени Кэт подпустит его к себе, то он постарается не отдать концы раньше времени. А как роскошно она бы смотрелась, раскинувшись поперек его кровати во всей своей ослепительной наготе! И этот огонь в зеленых глазах…

Да поможет ему бог! Потому что ничем иным, кроме проклятия, нельзя объяснить столь неуместный ход его мыслей. Маркус быстрым взглядом окинул Кэт, вернее мисс Хаттинг. Зеленые глаза метали молнии. Но владела ею не страсть, а гнев. Зубы стиснуты, губы крепко сжаты, ноздри раздувались.

Генри и Уолтер смотрели на сестру с восторгом предвкушения. И нисколько этого не скрывали. Викарий, похоже, собирался с духом, готовясь принять удар стихии.

Кэт медленно выдохнула и растянула губы в улыбке:

– Прошу прощения, папа. Прошу меня извинить, ваша светлость. – Взгляд ее предвещал грозу, но губы… Такие волнующе нежные…

Нет в ее губах ничего особенного. Самые заурядные, ничем не примечательные. Кэт все так же натянуто улыбалась и молчала. У викария явно отлегло от сердца, но Генри и Уолтер не скрывали разочарования.

– Я на вас не в обиде, – произнес Маркус, – но, должен признаться, удивлен, что мое появление здесь стало для вас неожиданностью. Я по-прежнему обязан приезжать в Лавсбридж сразу после оповещения о появлении вакансии на заселение в дом старой девы.

– Что? – Мисс Хаттинг в изумлении уставилась на Маркуса. – Дом старой девы свободен? Как такое возможно? Что случилось с мисс Франклин? Буквально на днях встречалась с ней в библиотеке. Вид у нее был вполне бодрый, я бы даже сказала цветущий. Не может быть, чтобы она… – Кэт схватилась за лоб, словно у нее кружилась голова. – Ей не было и сорока. Я не помню, чтобы ей когда-нибудь нездоровилось, и вдруг ни с того ни с сего…

– Она не умерла, Кэт, – сказал викарий. – Она уехала с… мистером Уотлсом.

– Что?

Молодые люди хором присвистнули.

– Правда?

– Со старым учителем музыки?

– Ура! Никаких больше уроков музыки! – радостно пропел Уолтер и даже станцевал нечто вроде джиги. Викарий, глядя на сыновей, хмурился. – Ведите себя прилично, мальчики! И мистер Уотлс совсем не старик, Генри. Ему нет и сорока лет.