– На это и существует технический прогресс, – парировал тесть, и глаза блеснули огоньком алчности. – Современные технологии в физике, химии и фармакологии. Включая все виды транспортных рефрижераторов.

– А люди, значит, должны платить деньги и жрать эти ядохимикаты? – спросил зять, храбро насупившись.

– Дорогой зять, – по-прежнему ласково увещевал Лев Тигранович. – Если ты будешь думать о здоровье народа, а не о его деньгах, которые он тебе должен отдать, то вскоре обанкротишься и сам станешь частью этого народа. Низшей кастой человечества. Ты этого хочешь? Оно тебе надо?

Макс отступать не собирался.

– Я сам из народа, – гордо заявил он. – Поэтому был, есть и буду его частью.

Тесть поморщился.

– Я тоже, – брезгливо ответил он. – И как только я решу стать кандидатом в депутаты, то буду кричать об этом громче всех. Но зачем эта демагогия здесь?

У Максима не было прямого и категоричного ответа на этот вопрос. Если говорить откровенно, то он никогда не был борцом за социальную справедливость. Да и сейчас он меньше всего думал о народе. Просто непонятные внутренние метаморфозы всколыхнули в нём дремавший дух бунтарства. Макс всё прекрасно понимал, но этот самый дух, не желая угомониться, заставлял спорить. А если бы его оппонентом был кто-то другой, а не почти родной человек, то спор мог легко перейти границу словесной перепалки.

– Вы забываете, уважаемый Лев Тигранович, – сказал Макс, повысив для убедительности голос, – что, благодаря этой самой низшей касте человечества, так называемая высшая каста, имеет все блага этого мира. Одни созидают прозябают, другие пользуются и процветают.

Тесть выставил перед зятем согнутую в локте руку, сжатую в кулак, но с оттопыренным указательным пальцем. Потом этой рукой сделал короткое движение, наподобие маятника, и с хитрющей улыбкой сказал: