Оглушительный крик разорвал тишину в поле и оборвался, и Женькино сердце ухнуло вниз. Если крик надолго стихнет, захлебнётся в жужжании шмелей и стрекоте цикад – пиши-пропало. Где-то в глубине вспыхнула постыдная надежда на наставницу, присматривающую и за ней, Женькой, и за границей, и за лесом заодно… Но вдруг наставница отвлеклась и не слышит?

Она даже про зомбеца забыла, что лежал навзничь прямо у её ног и для защиты инстинктивно обхватил голову ладонями. Вблизи Женька успела рассмотреть самую малость – руки у него мозолистые и под ногтями грязь, как у тех, кто работает в земле или с механизмами, но сейчас от страха за глупого мальца она даже про скрытность свою забыла. Сбросила морок, как и не было.

А парень тоже услышал отчаянный детский крик, вскинулся и чуть не поддал Женьке затылком по подбородку, запутавшись в её волосах. Теперь прекрасно видимых, конечно, как и вся тонкая-звонкая девичья фигура, нависшая над ним.

Она с досадой дёрнулась и просто понеслась вперёд, к мосту, почти не разбирая дороги и лёгкими прыжками перелетая через кочки.

Сзади мерно ухало, и Женька с изумлением догадалась, что зомбец несётся не от неё – к спасительной границе, а прямиком за ней, нога в ногу. Обогнал и уже она еле поспевает – у неё и фора, и сноровка порхать по полям, но этот псих так шпарил, как на пожар.

Нагоняющая Женька выскочила к ручью, когда зомбец наконец разглядел еле-еле торчащую на поверхности вихрастую макушку, как притопленный поплавок, и с разбега плюхнулся в ледяную ноябрьскую воду. Женька только щёки надула – осушить ручей коммунячьим ветром, а мокрый насквозь парень уже вытащил малыша, положил обмякшее тельце на стылую землю, приложил ухо к синему рту и как начал ритмично давить на грудную клетку, останавливаясь лишь на то, чтобы зажать побелевшие ноздри и вдохнуть в него весь воздух из собственных лёгких.

– Чего вылупилась? – зомбец опять начал качать и только теперь соизволил заметить её, Женьку, так и застывшую с разинутым ртом, как ворона на ярмарке. – Искусственное дыхание умеешь делать?

– Э-э-э… Это как?

– Да просто! Пой Stayin' Alive и дави вот сюда, а я буду рот-в-рот, раз уж начал.

– Что… что петь? – глупо переспросила Женька, по инерции подошла ближе и опустилась на колени возле мальчика.

– Орки меня забери, да я и забыл, что вы ни фига наших песен не знаете… Тогда можешь воздух в рот выдыхать? Это просто, ты справишься.

Женька вспомнила, как одна бабушка рассказывала что-то похожее, как она была медсестрой и вот так спасала людей ещё до Занавеса, когда переселенцы в панике ринулись в обе стороны и в великом столпотворении подавило, наверное, сотни, если не тысячи.

Женька с сомнением наклонилась к мокрому и холодному личику и малец брызгами закашлялся прямо на её щёки и волосы, пустил пузыри и тут же захныкал, выплёвывая ещё воду.

Зомбец убрал руки с грудины, снял куртку, вытащил из рюкзака одну ленинскую монетку и сунул во внутренний карман, намотал это всё на ребёнка и поддел за шею и колени, встал и зло бросил Женьке:

– Скажи хотя бы, куда его нести? Он теперь не замёрзнет, но лучше показать его врачу. У вас хоть врачи остались?

– Зачем нам врачи? – Женька требовательно протянула руки, чтобы забрать ношу, но тот угрюмо отказался, и пришлось махнуть на бывший пионерлагерь, где главные ворота. – У нас для этого знахари есть. Врачам лишь бы чего-нибудь отрезать, – подумала ещё и звонко присовокупила, – коновалам проклятым.

– Угу, а вы так одичали, что операции разучились делать? – зомбец хмуро шагал по заросшей тропинке и косился на Женьку. – Я слыхал, в Союзе раньше медицина-то была.