Вот оно, духовное единение! «Между мной и старшей дочерью Басаргина возникла взаимная симпатия», – писал много лет спустя уже маститый писатель Горький.

Более того, вместе с двумя местными телеграфистами Алексей и Мария задумали стать толстовцами – в то время это было общим поветрием – и организовать «земледельческую колонию». Молодые люди, одержимые жаждой деятельности, решили обратиться к графу Льву Толстому с просьбой выделить им для этого участок земли из его владений и денег на первое обустройство.

Делегатом к графу отправился Алексей. Не останавливаясь подробно на его злоключениях, скажем, что план молодых мечтателей полностью провалился, со Львом Николаевичем Пешков не встретился. Более того, исхитрился произвести неприятное впечатление на Софью Андреевну Толстую.

Тем временем отец семейства Басаргин узнал о намерении молодых людей организовать коммуну. Неудивительно, что намерение дочери, мягко говоря, не встретило его понимания.

Влюблённость заключает в себе действительное очарование, и даже большее, чем удовлетворение всякой другой потребности. Смутно осознавая любовь как великую и сладостную тайну, Пешков так стремился постичь её, что забыл о море. Он просил у старого железнодорожника, с которым сложились дружеские отношения, руки его дочери. Кажется, с девушкой было всё обговорено. Но заботливому отцу семейства не верилось в надёжные жизненные перспективы весовщика, не имевшего ни образования, ни кола ни двора, постоянно меняющего одно рабочее место на другое. Критические высказывания Алексея в адрес действующей власти тоже не прибавляли веры в его светлое будущее.

Лев Толстой с женой

А теперь ещё и бредовые идеи о коммуне!

Молодой человек получил отказ. Вероятно, это был неожиданный и очень жестокий удар для влюблённых. Стало очевидным, что им не быть вместе.

С разбитым сердцем Пешков снова отправился в странствия по просторам России в поисках своего «внутреннего пути». «Ходить по земле в разные стороны это всего лучше. Идёшь и всё видишь новое… И ни о чём не думается… Дует тебе ветерок навстречу и выгоняет из души разную пыль. Легко и свободно…» – говорил он устами своего героя Коновалова.

В 1890 году Горький пешком обошёл весь юг России, побывал на Кавказе и в Крыму. Там он занимался традиционными для этих мест промыслами: ловил рыбу, добывал соль. О своих впечатлениях он писал заметки, рассказы и стихи.

Описание одной из его встреч впоследствии приводилось М. С. Сухотиным[4] в его известном «Дневнике»: «Горький, между прочим, рассказывал, как лет восемь тому назад (“когда я ещё бродяжничал”) он под Харьковом узнал, что в монастыре Рыжовском находится о. Иван (Иоанн Кронштадтский), и так ему захотелось с ним побеседовать, что он перелез чрез ограду в сад, где гулял “Иван”. И когда Иван увидел перед собой Горького, то сначала испугался, но потом оправился и вступил с ним в беседу. Длилась эта беседа часа полтора, и в результате Горький пришёл только к одному выводу, а именно: что этот “поп Иван большой дурак”».

На морском берегу, на бескрайних просторах душа Алексея распахнулась и жадно вдохнула вольный воздух. «Его кипучая нервная натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой тёмной широты, бескрайной, свободной и мощной». Море вызывало «широкое, тёплое чувство», очищая душу «от житейской скверны», он видел себя «лучшим тут, среди воды и воздуха, где думы о жизни и сама жизнь всегда теряют – первые – остроту, вторая – цену» («Челкаш»).

Шумная кипучая жизнь портовых городов, волны и ветер как символы свободы родственны мятежному духу своеобразных местных босяков. Излюбленный романтиками образ моря обрамляет многие романтические рассказы Горького: «Песня о Соколе», «Песня о Буревестнике», «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», «Мальва» и др.