Сама мысль о возвращении к лестнице в подвал была невыносима. По счастью, в кухне была другая дверь, ведущая в гостиную.

От неожиданности я чуть не подпрыгнула. В густых сумерках на самом краешке кресла сидела Хелен, неподвижная и безмолвная. Все еще в кардигане и этих своих нелепых туфлях. Спина идеально прямая, кулаки сжаты, костяшки побелели. Лоб сосредоточенно напряжен. То ли она думала о чем-то своем, то ли молилась. Может, для силы? Для решимости.

Я неуверенно остановилась в дверях, не зная, что сказать.

Губы Хелен задрожали. Она что-то пробормотала себе под нос.

Я сделала шаг вперед, она удивленно посмотрела на меня и указала на кресло напротив.

Я открыла было рот, чтобы еще раз сказать: «Надо вызвать полицию», но передумала. Пусть придет в себя.

Повинуясь ее жесту, я опустилась в кресло и стала наблюдать за ней. Его жена. Моя соперница… Он хотел уйти от нее – всегда так говорил. Но не мог причинить ей боль. «Это ее убьет», – говорил он. И к тому же у них была Анна.

Я помотала головой. Наша битва за Ральфа осталась в прошлом. В конце концов проиграли мы обе. Меня все еще трясло. Я положила руки на колени, ладони были липкими. Сильно болела голова. Опять подкатывала тошнота, но в желудке уже ничего не осталось. Хотелось поскорее добраться до дома, залезть в постель и уснуть. Если я вообще смогу уснуть.

Я попыталась представить, что будет после звонка в полицию. Звук сирены. Стук в дверь. Долгие часы в участке. Вопросы. Протокол. Резкий свет в холодном помещении с голыми стенами. Невыносимо!

Голова шла кругом. Может, она права, что не разрешила мне звонить в полицию? Может, есть другой способ?

Ральф. Лежит мертвый в подвале, всего в нескольких футах от меня. И во всем этом виновата я!

Через некоторое время Хелен открыла глаза, повернулась и посмотрела в окно. Поднялась на ноги, включила свет, как делала, наверное, каждый вечер, и задернула шторы, оставив небольшой промежуток для света, чтобы показать, что хозяева дома…

– Никто не должен знать, что случилось. – Ее лицо оставалось каменным. – Никто.

– Но он… Я помедлила, подбирая слово, не в силах произнести «умер». – Но он ушел. Все равно все узнают.

Она обратила на меня пустой взгляд:

– Возможно. Когда-нибудь. Но не сейчас. И не в той версии, как это случилось на самом деле.

Я закрыла глаза. Она хочет сохранить в тайне причину его смерти. Это означает одно: никто, даже Анна, не должен узнать, что их счастливый брак никогда таковым не был.

Ну что тут скажешь? Внезапно она показалась мне такой твердой, такой решительной, будто хотела, чтобы я возражала.

– По крайней мере, этим ты обязана мне, – равнодушно произнесла она.

– Но я даже не знаю как…

– Просто делай, что я скажу. И никаких вопросов. – Она была уже на ногах, руки сжаты в кулаки. – Он тяжелый. Мне понадобится помощь. – Она помолчала. – Если не хочешь отправиться в тюрьму.

Она жестко вывела меня из гостиной в холл. Ее манеры изменились. Она сдерживала свое горе, и ее движения казались механическими и скупыми. Трудно представить, чего ей стоило взять себя в руки.

У двери в подвал она обернулась ко мне:

– Жди здесь. Я позову, когда будешь нужна.

Хелен торопливо спустилась по ступенькам, ее шаги отдавались эхом.

Я сжалась, прислонившись к стене, стараясь подготовить себя и не думать о его распростертом теле. Не думать о мужчине, который всегда был в движении, всегда был полон жизни. У меня снова скрутило желудок, и я, почувствовав кислый привкус, поднесла руку ко рту. Лицо покрывал холодный пот.

Снизу долетали приглушенные звуки. Цокот каблуков по цементному полу. Тяжелое дыхание она передвигает что-то тяжелое. Шорох пластика. Я снова закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всего. Меня била дрожь.