Так, мы мы оказались на подоконнике. Босс, не задумываясь, посадил меня на ближайшую поверхность. Ему требовалось освободить руки. И вот не прерывая наш поцелуй, не останавливая этот безумно страстный бой губ и языков, он умудряется расстегнуть мой льняной пиджачок и убедиться, что под ним ничего нет, кроме кружевного лифа, того самого, что он недавно успел увидеть в этом же кабинете.

Когда его ладонь накрыла мою аккуратненькую левую грудь и большой палец обвёл кружок по ореолу, а потом сдавил сосок, я не смогла сдержать стон.

Поцелуй был прерван, на долю секунд. Мне не хватило кислорода. Я откинула голову назад и рвано глотала воздух. Именно в тот момент в моей памяти отпечатался запах этого мужчины, смесь кофе, цитрусовых и чего-то ещё напоминающего солёное море и …

… и

В голове всё смешалось, прошлое и настоящее. Тело прогнулось, вспоминая удовольствие, полученное тогда …

… мои стоны, его резкие движения и это тихое на выдохе «Криссс».

А потом горькое послевкусие осознания неправильности произошедшего и совершённой ошибки.

Всё это пронеслось в моей голове за мгновение, пока я наполняла лёгкие кислородом.

Это было сигналом. Не «колокольчик напоминания», а звон колокола из прошлого, говорящий, кричащий что нужно остановиться и прекратить это безумие.

Во взгляде Бессонова тоже что-то проскользнуло, как будто он так же, как и я, вспомнил тот день и понял, что это ошибка.

Но мы оба проигнорировали этот звон колокола!

Ведь уже в следующую секунду, блондин, ставший за последние два месяца моей порочной мечтой, окончательно принял решение за нас двоих. Свободной рукой он притянул моё лицо к себе, и властные губы босса снова накрыли мои губы.

Поцелуй стал уже прелюдией к тому, что (теперь мы оба знали) уже неизбежно случиться тут на этом подоконнике.

Бессонов помнил, как я реагирую на его ласки.

И он продолжал, лаская грудь, срывать стоны с моих губ, глуша их поцелуями. Но на этом он не останавливался, продолжая сжимать нежную плоть своей ладонью, и играть соском, усиливая эффект тем, что он не стянул кружево, а терзал нежную кожу прямо через него. Трение кружева по возбуждённому соску сводило с ума. Хотелось почувствовать его кожа к коже и раствориться в нём, в его запахе.

И я не стала себя останавливать. Его рубашка в этот раз расстегнулась легко. Мои руки помнили его тело. Ладони и пальцы уже ощущали жар его кожи.

- Чёрт, Крис – выругался Бес, поняв, что на мне брюки, и избавиться от них будет посложнее, чем от юбки.

В прошлый раз я была в платье, и подол его был задран, как только меня уложили на диван, а в этот раз моему блондину пришлось потрудиться. И если кого-то другого остановило бы препятствие в виде пояса, пуговки и молнии, то мой блондин лишь высказал своё недовольство словами:

- Крис, никаких больше брюк, только юбки!

И, прежде чем я осознала смысла этой фразы и наконец-то остановила это безумство, он поменял руки и уже ласкал вторую грудь и властно целовал. Скользя языком по моим губам и вторгаясь глубже, он начинал новый поцелуй-бой, снова заставляя меня забыть обо всём.

В какой-то момент в моей голове проскользнула мысль:

Почему Влад не умеет так целоваться?

Но уже в следующий момент, я забыла об этом глупом вопросе и о женихе, потому что Бессонов прервал поцелуй. Но он не собрался останавливаться, он просто перешёл на новый уровень ласк. Его губы уже ласкали мою грудь, и уже не мужские пальцы, а его язык дразнил мой сосок. А вот его рука опустилась ниже и нашла ещё одну мою эрогенную зону, скрытую таким же кружевом нежно-розового цвета.

Первые нежные прикосновения сменились на более смелые, и я почти срывалась уже на крик. Но по инерции закрыла рот рукой. И нет, в тот момент я не вспомнила, где мы находимся, это был рефлекс. Влад считал, что я слишком чувствительная там. Поэтому я научилась сама скрывать, глушить свою реакцию на такие ласки, иначе просто не получала их.