В редакции я решила ничего не говорить. Да и что пока можно было рассказать?

Я довольно жмурилась ласковому солнцу, закрывая дверцу моей «Лады». Механик слово сдержал, машина снова была на ходу, погода исправлялась. Признаться, я несколько опасалась, что Валерия Борисовна в глубине души обижена на капитана за то, что тот не пустил ее в квартиру и не позволил присутствовать при ее осмотре, и теперь любопытная соседка отнесется ко мне с ревнивым недоверием. Я нажала на звонок, послышались быстрые тяжелые шаги, и дверь распахнулась. При виде меня лицо у Валерии Борисовны несколько вытянулось, явно не меня она ожидала увидеть, даже в глазок не посмотрела, торопилась, а тут нате вам, стоит на пороге такая…

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась я. – Вы ведь меня помните? Я была понятой вчера.

Красноречивый взгляд показал мне, что она помнит, еще как помнит и не забудет, как я нагло и бесцеремонно перехватила у нее внимание следователя, отвлекла серьезного человека от работы и вдобавок была допущена к самому интересному. Дама явно любила сенсации, особенно быть свидетельницей чего-нибудь из ряда вон выходящего, а потом делиться, делиться, делиться впечатлениями с благодарными слушателями. Поэтому я решила не отвлекаться и прямо заявила:

– Вас ведь следователь выделил особо, – я подчеркнула это слово, – назвав ценным свидетелем. Дело в том, что я совершенно случайно здесь вчера оказалась, а вообще-то я редактор газеты «Свидетель». – Торопливо порывшись в сумке, я предъявила мое журналистское удостоверение.

В глазах Валерии Борисовны промелькнул интерес.

– И если бы вы согласились рассказать о том, что произошло, то на основании ваших слов я могла бы написать статью, которая затем была бы опубликована в нашей газете.

– Что за газета? – спросила она.

– Как, вы не знаете? – удивилась я. – Очень известная газета, серьезная, с хорошей репутацией, у нее много читателей. – Я принялась нахваливать «Свидетеля», впрочем, вполне заслуженно: как-никак, свое детище. – Кое-что теперь, конечно, знаю и я, но, боюсь, объем информации, которой я владею, настолько незначителен по сравнению с вашим…

– А моя фамилия будет упомянута? – жадно поинтересовалась попавшаяся в расставленные сети Валерия Борисовна.

– Разумеется, – поспешила заверить я ее. – А как же иначе?

– Ну, проходите, – решилась она.

Валерия Борисовна явно была образцовой домохозяйкой, меня даже зависть взяла – ну как можно умудриться содержать дом в таком идеальном порядке? Мы прошли на кухню, где огнем играли начищенные кастрюли и сковородки, и я представила себе, какая война тут ведется даже с крошками хлеба. Поэтому как-то нелепо выглядела закатившаяся под батарею бутылка «Фронтовой» местного разлива. Хозяйка проследила за моим взглядом, сильно покраснела и метнулась убирать:

– Это муж мой вчера… того… праздновал…

Я с непроницаемым видом понимающе кивнула – бедняга, наверное, расслабиться захотел – и приготовила диктофон.

– Не возражаете, если я буду записывать наш разговор?

– Вы у меня интервью брать будете? – Валерия Борисовна таяла на глазах. – Ну, значит, теперь уже позавчера, около десяти, я услышала крики из Степиной квартиры. Ой, знаете, как ругались? Такая молодежь пошла! И ладно бы Степка, так ведь и второй как орал! Ну тот, который лет пятидесяти. Я его уж несколько раз здесь видела. Аккуратный такой, импозантный, на вид совсем порядочный мужчина. Хотя, знаете, было в нем что-то преступное… да-да, точно было, зверское такое выражение лица, словно закоренелый какой-нибудь…

История обрастала подробностями, как снежный ком, на моих глазах.