Я любовался ею и глазами,
фигурой той, что в зеркале была,
и в отражении моя душа осталась,
когда её с любовью обнимал.
Я гладил волосы, улыбку,
когда она спала, коснулся рук,
глаза она открыла в то мгновенье,
почувствовав прикосновенье губ.
Во сне ли было всё или в виденьях,
скажу вам честно, и свидетель – Бог:
была одна она, я чувствовал душою,
не оставлял её, иначе бы не смог.
И встретились мы, как и не прощались,
не расставались будто никогда,
да, мы поссорились немного – так бывает,
но дверь открытою осталась навсегда.
И моё сердце ключ не подбирало,
его ведь не было, и дверь не заперта,
глаза её увидел на пороге,
к друг другу шли навстречу – ты и я.
Пройдут года, и мы об этом вспомним,
с улыбкой на лице проговорим,
когда в двери, открытой на пороге,
тебя я встретил и сказал «люблю».
«Пришла весна, она всегда стремилась…»
Пришла весна, она всегда стремилась
открыть сердца и обрести покой
и зимних этих дней изгнала стужу,
теперь пришёл её черёд земной.
Она дыханием своим – лучами солнца —
истопит лёд и превратит в ручей,
всё то, что не сбылось, теперь уходит,
и утекут воспоминания рекой.
И жизнь новая в тех почках набухает,
а в тех цветах – рождение души,
той новой, о которой пишут в прозе,
о той любви, которая внутри.
И чувствам, и цветам, что ими дышат,
не страшен больше лютый холод тот:
они себя теперь своим теплом согреют,
и не остынет чувство, будоражащее кровь.
«И через годы они встретились однажды…»
И через годы они встретились однажды,
она красива и всё так же хороша,
он возмужавший, с лёгкою сединой —
вот это пара! Судьбоносная была.
У каждого из них свои рассветы,
закаты тоже ведь у каждого свои,
и об ушедшем они тихо говорили,
шептались будто бы всё было в них, внутри.
Он глаз своих с неё никак не сводит,
она же слушает, о чём он говорит,
сказал он ей: «Ты знаешь, дорогая,
твои глаза! Ты в моей жизни всё!»
Он хочет с ней встречать рассветы и закаты,
и жизнь свою он на алтарь кладёт,
«прощай» он ей ведь никогда не скажет,
он просто будет ждать только её.
«И к голове друг друга мы прильнули…»
И к голове друг друга мы прильнули,
твои ладони на мои легли,
и оба мы, скрестивши пальцы,
стоим в безмолвии, в тиши.
Молчим.
Давай мы просто помолчим,
глаза ведь сами всё расскажут,
им есть друг другу что сказать,
они ведь только правду знают.
В безмолвной тишине я слышу стук —
моё мужское громко бьётся сердце,
и тут из глубины донёсся звук —
он лёгкий, нежный, словно звуки флейты.
«Родная, милая, так это же твоё,
твоё сердечко бьётся так ранимо!»
Я обнял просто бережно тебя,
губами нежных губ твоих коснулся,
и по щеке твоей скатилась вдруг слеза…
«Не плачь, родная, это же ведь я».
И мне минута эта показалась часом,
да, мы с тобой не виделись давно,
но в жизни ты моей чужой не стала,
я не любил так больше никого.
Их губы слились воедино —
в безмолвный разговор открывшихся сердец,
история такой любви не знала,
и это только им дано понять.
«Позволь мне подарить тебе букет…»
Позволь мне подарить тебе букет,
он небольшой, но он от сердца будет,
любовь свою вложу я в лепестки,
ты слышишь запах – это моё сердце.
И я себе представить не могу,
что было бы, если б тебя не встретил,
я б в жизни просто не писал стихов,
и чувства бы другой я не дарил на свете.
Хочу с тобой прожить я настоящим,
хочу тебя, обняв, поцеловать,
хочу, чтоб счастлива была всё это время,
чтоб счастье до конца связало нас.
Ты есть! И это главное на свете,
я счастлив, что тебя когда-то полюбил,
в тебя ведь не влюбиться невозможно —
такая женщина дарована судьбой!
«Лето пришло – то…»
Лето пришло – то,
в котором её нашёл,
я увидел её глаза,
те, которые навсегда.
Они были всегда со мной,