– В следующий раз это будут твои руки или рот… я клянусь…

Он громко выдохнул, жадно отпил виски прямо из горлышка, затем снял рубашку и вытер с себя семя, скомкав, яростно швырнул ее в мусорку. Разрядка не принесла облегчения. Как всегда, оставила горечь и терпкое послевкусие самообмана.

Меня не покидало странное чувство, что за мной наблюдают. Наверное, это навязчивая идея или…я даже не знаю, как это описать. После моего возвращения и после всех тайн, которые мне открыл отец, я так и не успокоилась. Ощущение, что мне скормили информацию по крупицам, осталось и не покидало ни на секунду. Но больше всего пугало и угнетало то, что я перестала спать. Это происходило постепенно. С каждым днем я чувствовала усталость все меньше и меньше, я ложилась в постель, закрывала глаза и понимала, что не усну. Хуже, именно ночью у меня возникало непреодолимое желание жить и активно действовать. Я перевела все документы отца, я выезжала ночью в офис и сидела над бумагами, скрупулезно отыскивая себе работу. Иногда мне удавалось заснуть на несколько минут, и меня преследовал один и тот же сон. Я видела в них детей. Словно это мои дети. Я искала их, брела через темные заросли, через грязные болота и находила. Всегда находила. Они тянули ко мне руки и кричали «мама». Я просыпалась в холодном поту и долго сидела на постели, вспоминая странные болезненные чувства, не покидавшие меня во сне.

Со мной происходили перемены, я менялась. Меня преследовал непреодолимый голод, жажда. Все звуки казались невыносимо громкими, запахи въедались в мозги. Я испытывала постоянное раздражение. Меня бесило все, начиная с включенного телевизора и заканчивая шумом пылесоса или звоном посуды на кухне. Я поссорилась с Крис. Впервые. Господи, впервые за всю мою жизнь. Я наговорила ей гадостей. Я себя не узнавала. Отец уехал в Румынию, Фэй все чаще приезжала только затем, чтобы в очередной раз взять у меня кровь. Каждый день эти пробы, томографии, датчики. Я уже ненавидела всех и вся. Мне казалось, я вот-вот сорвусь, и я сорвалась… на Крис. Она всегда была вспыльчивой и, когда я настойчиво потребовала от нее рассказать мне все, иначе я просто разнесу весь дом к чертовой матери, она повернулась ко мне и яростно бросила:

– Марианна, черт возьми, у тебя есть шанс начать жизнь с чистого листа. Так начни, зачем ты копаешься в прошлом, зачем? Все станет на свои места в свое время. Не мучь себя и нас.

– Это моя жизнь! Чертовых семь лет, когда формировалась моя личность. Их нельзя вычеркнуть, стереть, изменить. Я проснулась с разумом восемнадцатилетней девчонки, Крис. Мне двадцать пять. Я взрослая женщина. Вчера я ходила к гинекологу, и знаешь что? Я не девственница. У меня были мужчины. Или один, или десятки. Кто они? Что значили в моей жизни? Я ничего не помню!

– Я бы полжизни отдала, чтобы не помнить свое прошлое. Своих мужчин. Не волнуйся, их не было у тебя много.

Это было как пощечина. Словно, она говорила мне, что у таких как я и так мало шансов. Мне, типа, нечего вспоминать. Ее всегда хотели – красавицу, умницу, блондинку и РОДНУЮ ДОЧЬ… а я просто милая Маняша, которой можно сесть на голову и свесить ноги. От которой можно все скрывать, вешать лапшу на уши и манипулировать ее чувствами.

– А у тебя их было так много, что ты просто не можешь забыть из-за количества?

В этот момент я пожалела о своих словах, но было поздно. Позже я начну анализировать, когда именно я стала сжигать все мосты за собой.

– Я все равно узнаю рано или поздно.

– Узнаешь. Но не от меня, – я видела, что причинила ей боль своими словами, что от меня она такого не ожидала. Так пусть ожидают, я больше не та дурочка, к которой все они привыкли.