– Подожди! – голос моей прекрасной напарницы звучит очень смущенно – и совсем чуть-чуть зазывно. Услышав его, Сычик замирает у двери, ведущей на лестницу. – Я ведь, как и ты, солгала только частично. Я вправду до безумия устала от мужиков, которые готовы на любую подлость, лишь бы услужить альфа-самцу и поднять немного бабла. Хочется хоть иногда потрепаться с нормальными – а их днем с огнем не сыщешь… Верить или не верить моим словам – дело твое, но мне действительно с тобой интересно… и спокойно, – последние слова Кошечка произносит словно бы помимо воли. – Я не неволю тебя, конечно. Если я тебе… неприятна, уходи. Навязываться не люб…

Кошечка обрывает последнее слово и взглядом прожигает дырку в Васиной спине. Некоторое время он стоит неподвижно и чуть дрожит. Или мне это только кажется?!.. А потом вдруг решается – и резко поворачивается к Кошечке, а затем говорит горячо и смущенно:

– Что ты! Как ты могла подумать такое! Ты не неприятна мне, совсем нет… – он осекается, опускает глаза и продолжает спокойно: – Просто я не самый подходящий кавалер для такой девушки, как ты.

Мы с Кошечкой радостно пожимаем друг другу руки. Бинго.

– Это уж позволь мне решать, – бросает Кошечка, ничем не выдавая своих эмоций. – А теперь давай все же познакомимся как приличные люди. Тебя действительно Васей зовут?

– Действительно, – он снова смущается. – Студнев Василий Анатольевич.

Надо же, какая подходящая фамилия! Действительно, самый настоящий студень – дрожащий и неуверенный. Или фамилия происходит не от студня, а от стужи? В любом случае она мне почему-то знакома. Где же я ее слышала?!..

– А я Ника. Макарова Вероника Андреевна. Приятно познакомиться!

Кошечка просто и приветливо улыбается, а затем протягивает Сычику руку. Я не люблю, когда она называет себя моим именем, но сейчас иначе нельзя.

– Мне тоже очень приятно… Вероника, – он улыбается робко и несмело и протягивает мне руку. Пожатие потной ладони не слишком приятно, но нам с Кошечкой приходилось переживать гораздо – гораздо! – более мерзостные ощущения. Ничего, не сдохли.

– И чем же ты занимаешься по жизни? – спрашивает она, пытаясь за насмешливым тоном скрыть смущение от собственной бесцеремонности. Во всяком случае, Сычик поймет это именно так.

– Учусь, – мрачно отвечает он, словно признаваясь в чем-то постыдном.

– Молодец! – Кошечка одобрительно улыбается. – Ученье – свет. Все мы учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь… А чем будешь заниматься, когда доучишься?

Вася вздрагивает, словно от холодного ветра:

– А черт его знает. Куда батя сосватает, туда и пойду.

Что ж, логично. Картинка сходится: суровый папахен держит никчемного наследничка в ежовых рукавицах, дабы тот не взбрыкнул и не отчебучил что-нибудь этакое. Увы, век идет за веком, а строгие родители по-прежнему не понимают, что действие всегда равно противодействию. Чем больше ограничивать самостоятельность ребенка, тем страшнее, бессмысленнее и опаснее будет его бунт. А ведь, казалось бы, логика железная: не имея возможности выбрать путь и отвечать за последствия собственных поступков, человек не научится разбираться в жизни и решать свои проблемы. А полностью защитить детей от мира не в силах даже самые богатые и влиятельные родители: рано или поздно чадушко, не имеющее никакого представления о реальности, выпорхнет на свободу и натворит такого, что весь Интернет потом целую неделю обсуждать будет. Век за веком это случается с сотнями тысяч маменькиных сынков и дочек, но все новые и новые поколения родителей продолжают свято верить, что строгостью и запретами уберегут деточек от жизни. Бред полный – но до чего же живучий! И конца-краю ему не видно.