Михаил нагрузился коробками с платьями и поднялся к себе, ключ достать было невозможно, и он позвонил. Дверь открыла Белка, на ней было короткое черное атласное платье с одной бретелькой, правое плечо было обнажено.

– Ба! Ты же говорила, что тебе платья не досталось!

– Ну как я могла все раздать – спрятала одно. Как тебе?

– Ну просто супер! – он уронил коробки на пол и обнял девушку, – Ты просто красавица! Настоящая модель! И за что мне тебя бог послал.

– Вот, послал тебе Дуридому. Чтоб ты мог меня холить и лелеять. Будешь?

– Ой, Бельчонок, давай я тебе куда-нибудь залелею!

– Ну подожди, это не все еще, – Белка отодвинулась, отошла пятясь на пару шагов и медленно повернулась вокруг своей оси – на платье пониже спины был большой вырез в форме сердечка.

– Боже, Белка, я сражен! Убит! Ты нас пустишь в свое сердце?

– Вас?! Я так и знала, что так будет! Подлецы вы оба! Бесстыдники! Вам бы только надругаться! Над бедной девочкой!

– Но ты же надела платье. Ты его сама выбрала. Может, это такой намек.

– Да никакой не намек! Просто платье! Красивое?

– Ну конечно! Идем в театр?

– Ну Мииишка!

– Ну пошли тогда просто посидим. На новом диване.

Михаил взял девушку за руку, подвел к дивану, опустился на него, развернул ее спиной к себе и приник губами к розовой упругой коже, светящейся в вырезе платья, и поднял ладонь по внутренней стороне бедра, проникнув под платье снизу.

– Какая у тебя попка вкусная, Белка!

– Ну щекотно, Мишутка, ну куда ты свой язык… Ну стыдно так! Ну перестань!

– А бельчонку твоему нравится, я чувствую. Мокрый весь.

– Не говори так! Это неприлично! Я скромная девушка. Хоть и модель теперь. Модель?

– Ну конечно, маленькая. Самая модельная модель! И бельчонок у тебя самый модельный. Давай его сюда. Я так люблю, когда ты мокрая. Ты такая там вкусная.

– Ой, ну я не могу уже, Мишка!

– Ну все, пусть отдохнет, а мы займемся твоим сердцем. Становись на коленки, наклоняйся, моя лошадка. Вот, умничка. Ну, мы зайдем немножко в гости?

– Ну мне страшно, Мишка. И стыдно – ужас!

– Да ты ж уже пробовала так.

– Все равно! Каждый раз стыдно. Возьми крем.

– Ладно, моя хорошая, вот мы его намажем… и тебя… твое сердечко… и зайдем…

– Ой, ну тише! Чуть-чуть только! Немножко! Хватит!

– Все, все. Все хорошо. Не больно?

– Ну больно, конячище ты здоровенный!

– Мы потихоньку.

– А я? А там?

– Конечно. Моя ты пушистая. Хорошо так?

– Хорошо. Когда ты меня трогаешь, то и там уже не больно.

– А приятно?

– Ну не скажу!

– Ну скажи, Бельчонок.

– Ага! Ты потом все время будешь так хотеть!

– Только по праздникам. В день взятия Бастилии я тебе напишу смску: Хочу тебя в сердце.

– Вот подлец ты какой! Сильней! Силь… нееет, хватит! Все уже! Я все, и вы убирайтесь! Ой, ну ты что – прямо на платье! Новое! Убью вас обоих!

Михаил отвалился влево и оперся спиной на диван.

– Снимай его, Бельчонок. Я тебе еще привез. Все.

– Все?! Мне?!

– Ну конечно. Ты ж теперь модель. Будешь по вечерам теперь разная: то черная, то красная.

– А тебе какие больше нравятся?

– Мне всякие нравятся – когда они на тебе. А когда ты просто голая – еще больше нравится. Идем полежим.

Белка стянула через голову платье, осталась без ничего и улеглась на диван рядом с Михаилом, обняв его рукой за шею и забросив на него левую ногу.

– Опять ты меня намучил. Там. А он у тебя и не сдулся даже. Ох ты и падлючий коник, ну что ты еще хочешь, иди сюда, мой хороший. Скользкий весь, как банан, только соленый. Нравится ему так?