Анна Васильевна: «Стол у нас в доме всегда был хороший, но не без вариаций. То вдруг папа заявит, что надо переходить на вегетарианство, – к столу подают печеную картошку, кукурузу, кислое молоко, вегетарианские супы. Так продолжается недели две.

В конце концов папа жалобно говорит маме: «Варенька, ты бы биточки заказала!» В результате этого выступления папа получил негласное прозвище «граф Сигаров-Биточкин» – за глаза, конечно: посмели бы мы его так в глаза назвать! Называли мы его, тоже втайне от взрослых, Базили.

И снова начинается – кавказский борщ, перепела, шашлык, вырезка на вертеле. И огромные блюда вареников с вишнями. За стол садилось человек пятнадцать с детьми, домочадцами – и постоянно кто-нибудь из гостей. Блюда обносились с двух сторон стола, иначе бы конца обеду не было. Гомерическая трапеза! Кажется, сейчас за три дня не съесть того, что поглощалось с легкостью за обедом.

После обеда все переходили на террасу, в середине которой росли два больших каштана. Ее расширили, а каштаны спилить пожалели, так и оставили… Там пили кофе, в жару подавали арбузы, дыни из погреба, холодные.

Обедали в два часа. Затем до пяти, в самую жару, все сидят в комнатах с закрытыми ставнями, всякий занимается чем хочет. В пять часов – чай.

В это время по дорожке, поднимающейся из парка к нашему дому, начинается нашествие посетителей: какие-то дамы, которым папа с серьезным видом говорит комплименты, от которых, с нашей точки зрения, можно сгореть со стыда, до того они гиперболичны, – а им хоть бы что, все принимают за чистую монету; приезжие музыканты, папины ученики, кого только нет! Постоянно – Евсей Белоусов».

У Анны Васильевны есть еще следующая запись о нем:

«Неистощимый каламбурист: подают пирог с ежевикой – Евсей (Евшлык он у нас называется):

– Вот тут и поживи-ка!

У него большие рыжие усы и открытое русское лицо. Папа рассказывает какой-нибудь еврейский анекдот, потом смотрит на Евшлыка:

– Прости, Евсеюшка, я все забываю, что ты «жид», которого папа очень любит, и братья с ним дружат.

Чаи эти – тяжелое для меня время: я старшая дочь, молодая девушка должна разливать чай. Это не так просто: за столом опять 15 человек. Жарко, хочется пить. 15 человек по 2 чашки – 30, по 3 – 45. У папы насчет чая свои принципы, в чашку наливать только через чайник, а не из самовара. Доливаешь в чайник раз, другой, третий – а они все пьют, конца нет!

Конец все-таки!

Это лучшее время дня. Уже не жарко, самый красивый свет, ходить – одно удовольствие.

Иногда идет все семейство. Тогда папа с мамой идут по дороге в парк, идущей зигзагами. Мы ее называем Professoren – или Idiotenweg – и лезем прямо в гору. Однако теперь мне кажется, что «идиотская дорога» имела свои достоинства…

Пожалуй, отца я помню больше всего в Кисловодске. Он отдыхал, концертов не было, мы больше его видели. То есть что значит – отдыхал? Последние годы, вернувшись опять к роялю, он проводил за ним большую часть времени. Когда же он не играл, то постоянно делал гимнастику пальцев для поддержания их гибкости по своей системе: закладывал большой палец между другими сначала медленно, потом с молниеносной быстротой в различных комбинациях.

У него была подагра, и он очень следил за своими руками. Часто я делала ему маникюр и массаж рук.

Иногда после обеда он собирал нас и заставлял петь под рояль хоралы Баха. Сестра Оля говорила: «Нахоралились!» Как-то он мне сказал:

– Да ты хорошо ноты читаешь!

– Нет.

– А как же ты поешь?

– А ты ударишь клавишу, а я сразу ноту и беру.

Чаще всего мы пели хорал «Wer nur den Lieben Gott labt walten und hoffet auf Ihn allezeit» [ «Кто одного лишь Бога возлюбил и на Него все время уповает» (