– Мне необходимо это прочитать, – прервала меня доктор Нильссон. – Только тогда я смогу дать вам объективный отзыв о вашем подходе.

Мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не сказать, что именно, поэтому мне и не нужен был этот звонок немедленно. Вместо этого я покорно отправила ей электронное письмо с прикрепленным черновиком.

– Хорошо, – проговорила я. – Звучит заманчиво. Черновик уже у вас в почтовом ящике.

– Отлично, – ответила она, но в ее голосе уже слышались нотки разочарования. – Теперь давайте поговорим о материалах для вашего заявления о приеме на работу. Что у вас готово – ваше резюме, философия преподавания, примерные учебные программы и задания?..

Что у меня готово? Ничего из этого. На моем компьютере была папка с папками, напоминавшая русскую матрешку. Там хранились файлы с уроками, которые я вела, и можно было порыться в них, пытаясь найти свои лучшие учебные планы и задания, надеюсь, наименее заимствованные у людей, которые преподавали этот курс до меня. У меня имелось резюме, которое я использовала при подаче заявок на участие в конференциях, но его нужно было доработать, чтобы оно подходило для трудоустройства. Я даже думать не хотела о том, чтобы расписывать свою философию преподавания. Это меня чертовски пугало.

Снаружи послышался шум грузовика Сэма. Я пробыла здесь всего несколько дней, но уже по звуку определяла, когда он уходил и возвращался. График его все еще казался мне загадочным. Я посмотрела сквозь жалюзи и увидела, как он тащит в свой дом совершенно невероятное количество льда в пакетиках. Интересно.

Должно быть, я молчала слишком долго, потому что доктор Нильссон нетерпеливо продолжила:

– Вы планируете выйти на работу в следующем году?

– Ага, – брякнула я, опуская жалюзи, и поспешила поправить себя. – То есть да. Я надеюсь на это. Работа – это всегда хорошо, верно?

На мгновение я забыла, что чувство юмора не входило в число поистине блестящих качеств доктора Нильссон.

– У вас есть географические предпочтения?

Все эти вопросы, и я это знала, должны были возникнуть в конце моего шестилетнего пребывания в академическом коконе. Однако я полагала, что у меня достаточно времени, чтобы обдумать их. Но теперь у меня в голове все перепуталось – мой единственный брат находился во Флориде, моя мать и ее новый муж переехали в Джорджию, последние пять лет я жила в Северной Каролине, где училась в аспирантуре. Чувствовала ли я привязанность к какому-либо из этих мест?

– Не совсем, – ответила я. – Нет.

Что-то в вопросе доктора Нильссон заставило меня ощутить беспокойство, и, просто чтобы чем-то занять себя во время нашего разговора, я пошла проверить папин почтовый ящик. Гнетущая влажность обрушилась на меня, как только я вышла на улицу. Сэм уже был в доме, по-видимому, складывал лед в холодильник. Я старалась не думать о Джеффри Дамере[31], но в данный момент это получилось рефлекторно.

Кошка моей соседки – я предположила, что это ее кошка, поскольку в тот вечер, когда я приехала, она устроилась на подъездной дорожке к ее дому, – теперь лежала на испанской плитке моего крыльца, вероятно придя сюда в поисках прохлады. Я чуть было не остановилась, чтобы поздороваться, но вспомнила, что все еще разговариваю по телефону, и к тому же это прозвучало бы безумно. Тем не менее я попыталась слегка кивнуть кошке, перешагнула через нее и закрыла за собой дверь, чтобы она не проникла внутрь.

– Напомните, – продолжала доктор Нильссон, – есть ли кто-то в вашей жизни?