– Минуту, и можно будет начинать, ну что, паренёк, тебе сегодня повезло, сам ангел прилетел тебя спасать.

– Ох, и скажете же вы, Ефим Андреевич, сложно у него всё, а я, к сожалению, не ангел.

Дверь в операционную открылась, и зашёл ассистент, тоже хирург, Тарас. Смышлёный молодой человек, схватывает на лету, не любит лишних разговоров и не смог сработаться ни с одним из хирургов данной больницы, кроме меня.

Нет, конечно, когда нужен помощник, он не отказывает другим, да и сам, если оперирует, то принимает в помощники любого, но гармоничные и понятные отношения только в тандеме, как сейчас. Полное взаимопонимание и связь на высшем уровне в операционной.

– Я готов, – он встал к столу и посмотрел на анестезиолога.

– Ну что, ребята, всё хорошо, можно начинать.

Работа закипела, привычные движения, понятные задачи. Как могли, собирали в кучу месиво в животе у пострадавшего, огромная кровопотеря, пришлось заказать донорскую. Несколько часов работы, куча ненормативной лексики и литр пота с наших лбов. Спина уже начала болеть от напряжения. Оставался последний шов.

– Всё, операция закончена, пациента в реанимацию, а мы идём дальше работать, может, ещё есть люди, кому нужна помощь. Мы все большие молодцы, осталось верить, что молодой организм справится.

Валентина Геннадьевна, как всегда, пересчитав все инструменты и салфетки, произнесла:

– Будет жить! Никуда не денется, эту ночь за ним присмотрим, а там уже и на поправку пойдёт.

Я всегда удивлялась её неиссякаемому оптимизму. Но верила в её слова, когда она так говорила про пациента, он всегда поправлялся.

Из операционной снова направилась в приёмное отделение, пострадавших было много, и хотя у многих были незначительные травмы, им тоже нужна помощь. Меня догнал Тарас.

– Наталья Леонидовна! Как вы?!

– Да нормально, знаешь, на работе даже лучше. Не надо было вообще больничный брать.

– Это хорошо, тут говорят, у вас проблемы в личной жизни и вообще… – оборвавшись на полуслове, сконфуженно опустил глаза в пол. – Вы, если что, обращайтесь, помогу чем смогу.

Прекрасно понимаю, кто слухи распространяет. Даже понимаю, почему, только причина эта надуманная и ко мне не имеет никакого отношения. А всё – женский норов и ревность, глаза совсем затуманили. Не спорю, отношения между мной и главным врачом больницы выходят за рамки служебных. Да только дружеские отношения у нас со времён прохождения службы на передовой, но разве я должна объяснять что-либо?

– А ещё что говорят?

– Да много чего, вы уволиться надумали? Зачем? Или нашли другую работу?

В таких разговорах много нового про себя узнаешь. Даже то, что совершенно не собираешься делать.

– Я пока не думала над этим и не собиралась. А ты голову себе не забивай лишними мыслями, тебе они зачем, о работе думай, о пациентах.

– Я не могу не думать… Я переживаю о вас.

– Я уже взрослая тётенька, зачем за меня переживать.

– Вы мне нравитесь. И как человек, и как хирург, и как женщина. Поэтому переживаю, да и работать мне с вами очень комфортно, не говоря уж о знаниях, которые я от вас черпаю, они бесценны.

Что?! Этот молчаливый мальчишка, который лет на шесть меня младше, умеет так много говорить?! Да ещё и слова-то какие нашёл!!!

– Что ты сейчас говоришь? Перестань нести чепуху и пошли работать!

Хорошо, что в приёмном было много пострадавших, и мы с головой ушли в работу. После такого признания чувствовала крайнее неудобство и раздражение. Чувство смятения сковывало от непонимания, как себя вести.

Мужчин на работе всегда воспринимала как коллег, по наивности полагая, что такое отношение взаимно. А оказывается, не все, да, именно от Тараса такое поведение стало полной неожиданностью. Мы с ним вообще мало общаемся, на работе только о работе, о диагнозе или процессе лечения и ходе операции. В операционной вообще диалоги не особо приветствую, сегодня был максимум наших переговоров, а обычно мы говорим только по делу.