– Около шестидесяти километров. Маршрут физически непростой, но интересный. Так что готовьтесь грести. Я примерно прикинул, как распределить суда. Уже на берегу внесу кое-какие изменения, чтобы равномерно распределить нагрузку. Если вопросов больше нет, то всем приятного аппетита. А мы с Воланчиком пойдем искать Даниила, который обещал присмотреть за ним ближайшую неделю.

– Ну и как тебе наш капитан? – тихо спросила меня Анька, когда Святослав ушел, а Катя и Ваня подсели к друзьям Миши.

– Я его боюсь, – призналась я. – Девочки, мне кажется, если он у меня что-то спросит, то я сразу сознание потеряю.

– Уверена, Катя знает, что делать в такой ситуации, – заметила Ева серьезно, и мне захотелось ее чем-нибудь стукнуть.

– Ты вообще грести умеешь? – решила я перевести тему.

– Да нас наверняка посадят к мальчикам, – легкомысленно заявила Анька. – Девочки, давайте завтракать. А то кто знает, когда теперь нам удастся нормально поесть?

– Мальчики – это не самое страшное, – пробубнила я, отправляя в рот брусничную калитку. – Но почему-то мне кажется, что просто не будет. И чем тебя не устроило море, Аня?

– Алиса, заканчивай ныть! – строго проговорила Аня. – Я уверена, что ровно через неделю ты вернешься на это самое место совершенно другим человеком.

Кажется, впервые за три года нашего знакомства я была с ней согласна.

Святослав

– Царевич! Ты обещал!

– Не было такого, Святик! Не-бы-ло! Я с собакой утром посидел и все. Достаточно!

– Ну Даааань! – взмолился я.

– У меня сезон в самом разгаре, Свят! Как ты себе это представляешь?

– У всех сезон, Дань, – напомнил я и протянул ему чудовище.

От чудовища Царевич увернулся, с независимым видом отошел к окну и спросил:

– Но почему ты не хочешь взять его с собой, Свят? Он хорошо знает тебя и Катю, а здесь все чужие. Еще и место под солнцем и у миски придется добывать в неравном бою. Я не смогу постоянно быть с ним. Зоя права, для Воланчика это будет огромный стресс. Знаешь, они, когда нервничают, начинают лапы себе грызть. Или хвост. И вообще в депрессию впадают и от еды отказываются.

– Они – это кто? – не понял я.

– Собаки, Ремизов, собаки! Ну и люди тоже. Зоина мама говорит, что даже у хомячков бывает депрессия.

– И чтобы у Воланчика не случилось депрессии, вы предлагаете взять его в поход?

– Новые впечатления… – пробормотал мелкий поганец куда-то в сторону. На меня он теперь не смотрел.

– Новые впечатления? У собаки?

Даниил неуверенно кивнул.

Меня вдруг осенило!

– Это твоя идея или Воронцовой? – подозрительно уточнил я.

– Свят, ну ты чего? – начал юлить Даня.

– Ребят, ну чем вам так мопс не угодил?!

– С тобой ему будет лучше, – заверил меня друг.

– А если я его утоплю? – привел я последний аргумент.

– Вот! – победно провозгласил Царевич и протянул мне спасательный жилет…

Собачий спасательный жилет!

– Это заговор! – проговорил я обреченно.

– Это жизнь, Святик. Нельзя просто так взять и оставить свою собаку в незнакомом месте!

– Это не моя собака, – напомнил я

– Воланчик считает иначе, – усмехнулся Царевич. – Ты берешь на себя ответственность за одиннадцать совершенно чужих тебе людей, среди которых есть дети, но собственную собаку ты готов бросить на чужих людей?

– Это не моя собака…

– Все, Ремизов, разговор окончен! – рявкнул Даня так, что мы с чудовищем вздрогнули. – По крайней мере, будет к кому прижаться в палатке холодными белыми ночами…

Решив проигнорировать последний выпад того, кого до этого момента считал другом, я поднял Воланчика к лицу и сказал:

– Пойдем, мое чудовище, нас здесь не поняли. Они здесь все злые… и бесчеловечные.