– Дело в том, что игромания – зависимость страшнее чем алкогольная и наркотическая. Это не осуждается обществом, не запрещено законом, от этого не кодируют и не почти не проводят групповых реабилитаций. Игрок находится в таком же эйфорическом кайфе как под дозой, он не воспринимает реальности, вы словно говорите с пьяным, увещеваете накачанного торчка в приходе. Вы не достучитесь до его разума в таком состоянии, а просто изматываете себе нервы.

– Но как я могу повлиять на него? Чтобы это прекратилось? Дети же видят, что папа расслабляется такими способами и могут впитать как норму. Я прошу убирать бутылки пива, но он их расставляет, а за задетые значки игр может наорать на ребенка. Может на все выходные закрыться на кухне и не пускать никого чтобы ему не мешали играть.

– А почему вы хотите лечить его, а не себя?

– В смысле? А от чего лечить меня?

– А вы считаете нормой, придя сюда с запросом найти любовь в своей семье, пытаться насильно кардинально переделать мужа, не задумавшись, почему вы именного такого выбрали, почему так долго терпите такое отношение и выстроили отношения именно так? Он сам хочет, чтобы вы его из любви изменили? Почитайте Эрика Фромма «Искусство любить». Вам свойственна материнская любовь, но он вам не сын. Романтическая влюбленность у вас уже прошла, она ни у кого больше 3 лет не длится, гормоны теперь не дают вам смотреть сквозь розовые очки на все, хотя при родах у вас сохраняется на высоте окситоцин и желание созидать вокруг любовь, но раз вашему младшему 3 года и вы перестали кормить грудью, окситоцин уже понизился и вам прежние гормоны не помогают выставлять счастливой сказкой фильм ужасов.

– Прям так? Вы считаете мою семью ужастиком?

– Не вашу семью. Прежде всего ваша семья – это дети, что тут ужасного. И думаю, заботитесь о них вы достаточно, чтобы считать вашу семью хорошей. Но вот отношения с мужем вызывают только печаль и ужас. Так вы хотите взять ответственность за вашу долю влияния на отношения?

– Конечно! Я готова себя изменить! Я за этим и пришла, я готова работать над собой, сколько понадобится!

– Почему сразу изменить? В измене нет добродетели. Вы разве не любите себя такой какая есть?

– Вы будто противоречите себе. Вы же намекали, что я сама виновата и мне нужно измениться, выйти из ролей жертвы, спасателя и тирана?

– Для чего вам перемены? Чтобы дать детям более заботливого отца?

– Не только. И себе любящего мужа.

– Проблема в том, что, если вы не научитесь любить саму себя, вы по-настоящему не сможете полюбить и мужчину и научиться не тревожно-опекающе, эгоистично любить детей. По Фромму это обязательное условие – не зная любви к себе невозможно двигаться дальше, это фундамент дома, на котором можно построить романтическую любовь, братскую, родительскую.

– Это сейчас было очень обидно. Получается, я вообще не способна любить? Я холодная стерва, которая мучает и детей, и мужа?

– Нет, я так не сказала. Вы могли утратить любовь к себе, особенно под действием гормональных всплесков от беременности и вскармливания. Это верно, что в младенчестве у матери просыпается самопожертвование к ребенку, но как раз к 3 годам ребенка нужно научиться отпускать объятия, давать ему и себе вздохнуть, изведать мир и себя, вы тоже от этого отвыкли и нуждаетесь. Вы не водите детей в садик?

– На прошлой неделе отдала. Старший сразу освоился, он и на развивающих занятиях, и во дворе всегда был контактный и бесстрашный, это в дедушку. А младшему пока трудно. Я с боем выбила право сидеть три дня в коридоре, чтобы он чувствовал мою поддержку и мог обратится за помощью если страшно. Садистские методы у них – вот так с плачем физически отрывать ребенка от мамы, чтобы он часами там плакал, когда я могу помочь ему адаптироваться спокойно! Помню, какой трагедией было для меня в детстве отрываться от мамы и быть в этом враждебном садике. И каким предательством я посчитала, когда узнала, что мама даже не работала, отдавая меня в сад, а этот варварский способ социализации ей подсказала бабушка – две самые близкие женщины моей семьи мне сделали так больно.