– Хороших снов, – она приоткрыла дверь, но не спешила входить.

– Хороших снов, – он прошел до своей двери, и обернулся, чтобы убедиться, что она все еще на него смотрит.

Ира неплотно прикрыла дверь, разделась, легла в кровать, и раскинулась на ней звездочкой. В висках стучало и расслабиться было решительно невозможно. Она ежесекундно поглядывала на дверь, ожидая, что сейчас она неслышно скрипнет, и он прокрадется к ней, и проведет пальчиками по ее лицу, по губам… Сна не было, и Жени тоже не было. Оставались только представления о нем.

В своей комнате Женя задушил в крепком захвате подушку, утопил в ней лицо, и до боли прикусил губу. Полночи он воскрешал в памяти каждый сантиметр прошедшего вечера. Он смутно надеялся, что если ей хоть капельку интересно, она проскользнет в его приоткрытую дверь, и тогда уже он не даст ей уйти. Даже несмотря на то, что?.. Даже несмотря. Он расцелует каждый кусочек ее кожи, лоснящейся от солнечных ванн. Ее хрупкие ладошки и тонкие пальчики. Совершенно невероятные ручки, с тонкой татуировкой перышка на запястье. Ни у кого нет таких глаз и таких рук. Даже у той, которой он пытается ее заменить. Но она никогда не придет.

Несмотря на почти бессонную ночь, утром Ира чувствовала себя счастливой и бодрой. С таким ощущением вдохновения от предстоящего дня, с предвкушением, что жизнь готовит для тебя нечто новое и радостное она не просыпалась уже давно. Возможно даже со школьных времен, когда каждое утро открывалось приятным возбуждением от неизведанного.

Она умылась, надела легкий желтый сарафан, покружилась перед зеркалом, и слетела по лестнице в кухню, где обнаружила тетю в компании Тимофевны. Девушка чмокнула тетю в щеку, поздоровалась с гостьей, налила себе воды и села возле них, подставляя лицо проникающим в комнату первым лучам солнца.

– Я вам, Светлана, яиц в этот раз только два десятка принесла, – сказала женщина, доставая из сумки-тележки плетеную корзиночку с грязновато-желтыми яйцами. – У Игнатьевых брала, они жалуются, что куры плохо несутся. Даже и не знаю, в другой раз надо к Петьке что ль идти. Он хоть и беспутный, да живет далеко, но двор свой в порядке держит.

– Ничего, Лизавета, не переживайте, – ответила тетя Света, принимая продукты и перекладывая их в холодильник. – Этого пока хватит.

– И хорошо, и хорошо, зато вот творожочек свеженький, и маслице, и сметанка. Все Гончарук Наташка, в этом годе у нее самое лучшее молоко, уж не знаю, корову она что ль сменила. Работает и сама как лошадь ломовая, видать, хочет девку свою в ститут в город справить. Дочка у нее хороша, кровь с молоком. Только непутевая, учиться не хочет, ей замуж за богача подавай. А тута где богача достать? Тута и простого работягу днем с огнем не сыскать. Вот и мается. Но, говорят, ваш к ней зачастил.

– Какой наш, – удивилась Светлана. – Костик? Мне казалось, он вообще со двора дальше моря не ходит.

– Нет, друзей ваших. Хорошенький такой мальчишка, как бишь его?

– Женя? – воскликнула Ира, и тут же прикусила язык.

– Вот точно, он. Видали их в центре, ходят, за ручку держатся, а она так и ластится к нему. Красивая пара. Только что он в ней кроме красоты нашел?

– Ахах, а вы хотите, чтобы такой молодой парень искал себе ученую? – рассмеялась тетя Света. – Ясное дело, красоты в этом возрасте достаточно.

– Как бы только не заделал он ей ребеночка и не пришлось потом всю жизнь загубить из-за этой красоты, – вздохнула Тимофевна.

– Может это и не он? – как бы невзначай заметила Ира.

– Да кто ж еще? Они и раньше гуляли, со школы еще, учились вместе. Пока Женя-то ваш в ституты не уехал. А тут видать возобновилась-то любовь школьная. Только я, конечно, думала он кого получше в городе найдет. Все-таки, Маринка ему не ровня.