– И не подумаю! – серые глаза горели решительностью, маленькие кулачки упирались в его грудь.

– Вы вообще кто? – поинтересовался Петр, удивляясь храбрости пичужки. Мышиная макушка едва дотягивает до его носа, сквозняком в форточку сдувает, небось, а строит из себя амазонку.

– Я – воспитательница Сони. А вы кто такой и что здесь делаете? – судя по пристальности взгляда, девушка мысленно составляла фоторобот. На всякий случай.

– А я друг ее родителей. Приехал за ребенком, – Петр был спокоен. Почти. Если не считать раздражения от испорченного первого дня отпуска и перспективы приятного досуга в обществе четырехлетней егозы, взявшей от родителей всё, условно, лучшее.

– Можете уезжать обратно, – огорошила его пичужка и отправилась на выручку ребенку, тренирующему вестибулярный аппарат.

– Не понял, – опешил Горянов. Интонация никак не вязалась с внешностью девушки и вызывала когнитивный диссонанс. Это он должен был командовать, а не эта мелочь в платьице. Заплети косички – будет выглядеть ровесницей Сони.

– Повторяю для особо одаренных, – типично учительским тоном произнесла девушка, приводя в порядок внешний вид воспитанницы, – ребенка я вам не отдам, поэтому можете смело уезжать.

– Причина? – решил уточнить вводные Петр. Ситуация продолжала умилять и раздражать одновременно.

– Вы не отец, – начала перечисление пичужка, – и не дедушка. На маму, бабушку, прабабушку и Олесю Владимировну Томбасову вы тоже не похожи. Значит, я не имею права отдать вам ребенка, – взяв малышку за руку, Полина отправилась к зданию сада.

Вот чувствовал Горянов тем самым интуитивным, что с Лёвой и его тараканами легко не будет. Но чтобы так! А еще говорят, что женщины – существа нелогичные. Да этой пигалице только аналитиком и работать!

– Отца неожиданно вызвали на работу, Олеся Владимировна его сопровождает, мать на конференции, дедушка с бабушкой на гастролях, прабабушка в славной Северной столице. Что будете с ребенком делать? – ему действительно была интересна ее реакция на тупиковую ситуацию.

– Заберу к себе, – пожала плечами девушка. Было в ее практике уже такое. И не раз. Правда, не в Москве. Местные родители умели ценить время. Как свое, так и чужое.

– То есть забрать  ребенка к себе домой – можно, а отдать доверенному лицу родителей – нет? – Петр искренне удивился непредсказуемости педагогической логики. Всякое видел почти за полвека. Такое – впервые. Вариант противоречил должностной инструкции – это он знал точно, – зато вполне соответствовал типажу. Мужчина сразу подумал, что таких, как эта воспитательница, хлебом не корми, дай кому-нибудь помочь.

– Сонечка, ты знаешь этого дядю? – спросила Полина у девочки. Малышка подняла на дядю счастливые зеленые глаза и не задумываясь, ответила:

– Нет.

Лицо отставного офицера приобрело неописуемое выражение. "Вся в отца: врет и не краснеет! Хотя мать этой ехидны недалеко ушла," – сжал кулаки Горянов. Был бы рядом Лёва, расстался бы не только с шевелюрой. А вот на девушку рука подниматься отказывалась, хотя такой исход значительно бы упростил задачу.

– Еще вопросы? – серые глаза смотрели со странной решимостью.

– И чего я с вами тут нянчусь, – удивился сам себе мужчина и двинулся в сторону ребенка, собираясь забрать вредную егозу насильно, если уж по любви не срослось.

– Не подходите! – звонкий голосок пичужки разнесся по пустому двору.

– А то что? – поднял бровь.

– А то полицию вызову! – Полина прикрыла девочку собой и приготовилась защищать. От здания в их сторону уже торопился охранник вместе со сторожем и вездесущей уборщицей.

"Только этого мне не хватало, – Петр был взбешен. – Ну, Лёва, ну, удружил".