– А я бы с превеликим удовольствием вас писал, но, увы, заранее знаю, что у меня ровным счётом ничего не получится.

– Это почему же? – она в упор смотрела на него. – Моя персона вам не подходит?

– В какой-то степени – да. – С серьёзным выражением подтвердил он. – А вся причина в том, что вы слишком красивы. Нет, правда, вы так ослепительно красивы, – повторил он с придыханием, – что моя кисть просто не способна передать в точности ваш облик. Моя рука, боюсь, перед вашим великолепным лицом дрогнет. И ваш портрет будет искажён.

К её удивлению, художник буквально на глазах изменился. Он стал весьма разговорчив, рассыпал, точно бисер, комплименты. Она снова перевела свой взгляд на портрет его жены и, видимо, намеревалась что-то сказать. Но губы у неё только шевельнулись.

Между тем за окном уже мерцали одиночные звёзды, величаво выплыла луна.

Со словами: « Мне пора!» Адель поднялась и распрощалась с ним, задержав на мгновение его руку в своей. Он хотел её проводить, но она настойчиво попросила его не делать этого. Через некоторое время каблучки её дробно застучали по лестнице.

Возбуждённый, Быстров в эту ночь беспокойно ворочался с боку на бок. В его воспалённом воображении мелькали её глубокие загадочные глаза, полунасмешливая улыбка, стройные ножки. Он вспомнил, как у неё нечаянно расстегнулась верхняя пуговица на лёгкой блузке и чуточку приоткрылась её сочная и белая, как снег, грудь. О, как ему хотелось прижаться к ней губами.

Наверное, прав, подумал он, этот чёртов Денис. Без красивой бабы ему не обойтись. Конечно, ему будет по-прежнему остро не хватать Ларисы, и ни одна женщина не сможет заменить её. Но ведь он, чёрт возьми, живой человек!

Сверху, как нарочно, до его чутких ушей в который раз уже доносились страстные звуки любовной игры.

С досады он уткнулся в подушку.

Следующий день у него начался с крупных неприятностей. По дороге на работу он по привычке заскочил в газетный киоск. На третьей полосе местной бульварной газеты он сразу же наткнулся на крикливый, набранный аршинными буквами заголовок: «Закат художника Быстрова».

Во рту у него мгновенно сделалось сухо, от волнения задрожали руки, а буквы прыгали, сливались друг с другом. Однако он пересилил себя и дочитал этот пасквиль до конца.

Автор разнёс в пух и прах последние его работы, которые он намеревался выгодно продать. Он высмеивал художника за то, что тот « с тех пор, как умерла его супруга, находится в творческом застое. Из-под кисти прежде талантливого мастера не выходит ничего серьёзного и стоящего, что могло бы удивить и затронуть душу…»

«Да что этот дилетант смыслит в искусстве!» – кипя от ярости, Игорь скомкал газету. Собственно, он негодовал не только из-за несправедливой оценки его творчества, хотя это его, разумеется, задело за живое, но больше был возмущён тем, что журналист с такой лёгкостью, как о чём-то неоспоримом, утверждал о смерти Ларисы.

Он с ужасом подумал о том, что вдруг эта скандальная статейка ненароком попадётся на глаза его сыну, или кто-нибудь ему покажет газету.

Ведь он всё время неустанно повторял, что их мама жива, просто она в силу сложившихся обстоятельств сейчас находится во временной отлучке и пока не может их навестить, но рано или поздно она обязательно вернётся к ним.

И наивные дети, наверное, верили этой сказке.

В выходной, как только детвора проснулась и позавтракала, Игорь торжественно провозгласил, что они отправляются на каток. Когда они, разгоряченные, вернулись с прогулки и поднялись на свой этаж, то увидели на лестничной площадке молоденькую девушку. Она была небольшого роста, с открытым лицом и приятными крупными славянскими чертами. У неё был слегка вздёрнутый носик, что, впрочем, её нисколько не портило, придавая наоборот лицу какой-то задор. Девушка была одета в короткое тёмное пальто, с длинным норковым воротником, светлого цвета.