– Тогда получается, что я ненавижу себя же, – подытожил Брайен, вмиг прекрасно осознав, почему же он не переживает все то, что переживала Аврора.

Ее раскололи врачи, натравили личности друг на друга, запугали светлую, а темную вынудили бороться. С ним тоже проводили процедуры, но иного характера: его темная сторона была рада отомстить светлым просто потому, что данное желание было заложено стереотипами, потому что он считал, что именно враги и погубили его любовь. Светлая же сторона винила себя, находилась в тотальной апатии. Но обе личности никогда не пытались подавить хозяина и выйти на первый план.

И Аврора, и Брайен могли стать серыми намного раньше, легким и безболезненным путем. Ведь Брайен еще до разлуки чувствовал это, замечал, как его способности темного гаснут. Но лечение сломало их, все усложнило.

Если светлые люди слабее темных, то с личностями все аналогично. Когда светлая личность главная, темной проще проявиться. Если же главная темная, светлая куда дольше и скромнее будет пробираться на важные позиции. Поэтому Брайен мягче чувствовал проявление противоестественного, нежели Аврора, поэтому он успешно и после лечения подавлял свет, фокусировался на том, что должен соответствовать требованиям Правителя.

Но некоторые процессы были неподвластны ему. Света все же становилось больше, Брайен прекрасно отдавал этому отчет. Но из-за того, что он был покалечен, вместе с ним росла и ненависть. Вместе со светом росла его тьма, угрожающая всему, что он любил.

– Чем больше света в тебе, тем больше потом будет тьмы, – почти шепотом произнесла Ребекка, почувствовав обреченность. – Ты уничтожишь и себя, и всех вокруг. Они будто не нового правителя готовят, а бомбу замедленного действия. Ты должен что-то с этим сделать.

– Что? – Брайен развел руки. – Перестать любить Аврору? Это невозможно.

– Заглуши это все. Останови процесс, пока не станешь новым правителем.

– Я стараюсь каждый день напоминать себе о том, что я бесчувственный темный.

– Плохо стараешься, раз происходит это. – Ребекка указала рукой на разрушенную мебель. – Совершай какие-нибудь плохие поступки для профилактики.

– Например? Правителю очень понравится, если я убью кого-нибудь.

– Ну, это один из вариантов.

– Прекрасно, Аврора будет рада узнать, какой у меня кровавый досуг.

– Не зацикливайся на ней. Это только усложняет…

– Как я могу не зацикливаться на ней?! – Брайен пнул очередной стул. Его сердце полыхало из-за одного имени, мозг плавился из-за мыслей о ней. Чувства росли, поглощали его, и он не мог бороться с ними, хотя отчаянно старался. Он знал, что для достижения поставленных целей ему нужно обмануть себя и заставить охладеть к ней. Но это было сильнее его. – Я люблю ее.

– Я знаю.

– Сейчас все по-другому. Любовь стала… еще глубже, крепче. Я люблю и ребенка, хотя он даже не родился. Это дает мне сил, чтобы бороться, но одновременно убивает.

Брайен выдохнул, угомонил агрессию и взял себя в руки. Он повернулся к Ребекке, заметил, что взгляд ее стал пустым, что она растворилась в собственных мыслях и перестала реагировать на него. Она слегка скрючилась, ее руки сжались в кулаки, и длинные, идеально подпиленные ногти врезались в тонкую кожу, оставив четкие полосы. Именно колющее ощущение в руке помогло ей прийти в себя и услышать озадаченный голос Брайена, зовущий ее.

Не поднимая головы, она сказала с обидой:

– Я, конечно, все понимаю, но это не твой единственный ребенок. – Она покосилась в сторону друга: – Твой сын или дочь сейчас для всех в правительстве, как кусок плоти с огромным потенциалом, и его никто не любит. Ты прекрасно помнишь, что делали с нами в детстве, представь, что будет с этим ребенком? С твоим ребенком, Брайен. С моим!