***

– Смотри! Смотри, скоро будет гроза!

Ты указываешь на восток. Там над горизонтом виднеется размытая туча. Еще очень далекая, но громадная – с темно-серой подошвой, почти волочащейся по земле, и высокой-высокой кучевой белой верхушкой. Серо-голубая дымка охватывает ее, словно неровные крылья.

– Скоро будет гроза! – повторяешь ты. Твой голос звучит смело и радостно, ты смотришь на стихию с вызовом, поднимая голову и блистая глазами. Замечаешь мой восхищенный взгляд и счастливо смеешься.

– Ты промокнешь! – говорю я. – Придется снимать платье и ходить голой.

– Ну и что?! Буду ходить голой по пшеничному полю! Что может быть лучше?

Я тоже усмехаюсь. Беру тебя за руку, но ты, не пройдя по тропинке и десяти шагов, вырываешься и бежишь вперед.

– Здесь так хорошо! – кричишь ты.

Мы одни, одни посреди огромного бледно-золотого пшеничного поля. Жаркий и пыльный запах лета разлит в воздухе, стрекочут кузнечики, и вздыхает легкий теплый ветер. Небо над нашими головами чистое и лазурное, а в западной его части низко висит огромное сияющее солнце. Мне кажется, что оно неслышно звенит, и что его лучи легонько толкают меня, пытаются заставить лечь на землю, раскинуть руки и впитывать солнечное тепло…

– Здесь так хорошо! – снова звенит твой голос. Ты уже отбежала далеко от меня.

– Куда ты? – кричу я. – А ну, возвращайся!

– И не подумаю! Догоняй!

– Думаешь, не догоню?

В ответ я слышу твой игривый смех. Когда ты чувствуешь себя счастливой, ты веселишься просто и искренне, как маленькая девчонка, и я влюблен в тебя в эти минуты особенно сильно.

– Конечно, не догонишь! Ты неуклюжий! Неуклюжий, как медведь!

– Ну сейчас ты у меня получишь!

Я яростно рычу и бросаюсь вперед, стараясь своим приближением создать как можно больше шума. Мне хочется догнать тебя, схватить на руки и подбросить в воздух… Поймать, и чтобы ты обвила руками мою шею, поцеловала меня, и мы бы стояли, сомкнувшись губами долго-долго…

Но ты вдруг ойкаешь и падаешь на землю – и я, неловко взмахивая руками, торможу бег, чтобы не пролететь мимо. Ты снова болезненно и с досадой вскрикиваешь.

– Что с тобой? Что случилось? – я падаю на землю рядом с тобой, хватаю тебя за плечо. – Больно?

– Камень. Камень поперек дороги… – морщась, отвечаешь ты. – Вот, споткнулась, смотри. Колено…

На твоем колене свежая ссадина – споткнувшись, ты ударилась о мелкие камешки тропинки. Ссадина неглубокая, но тебе наверняка больно. Мне становится жаль, что мы так бездумно носились по этому полю.

– Вот ведь… – качая головой, говорю я. – И промыть нечем.

– Ничего, – ты махаешь рукой и улыбаешься. – Дождь пойдет, промоет. Какая мелочь!..

Ты опираешься на мою руку и встаешь. Осматриваешься вокруг, и я вижу, как на твоем лице снова появляется веселое, дерзко-бесшабашное выражение. Тебе хочется быть веселой и ни на что не обращать внимания, даже на больное колено.

– Смотри, туча уже намного ближе, – говоришь ты.

Это действительно так. Туча стала ближе и темнее… и уже слышен далекий рокот грома. Скоро, минут через пятнадцать-двадцать золотое поле накроют серо-голубые прохладные струи дождя.

– Вон, видишь? – ты указываешь рукой в другую сторону. – Смотри! Там какое-то здание! Пойдем туда, переждем грозу.

Я пожимаю плечами.

– Да ведь оно чье-то… Нас и не пустят.

– Да брось ты! Пустят! Сами войдем! Пошли, – ты бесцеремонно хватаешь меня за локоть и, слегка прихрамывая, влечешь за собой. Я улыбаюсь. Мне хочется тебе потакать в моменты, когда ты становишься такой веселой и бесстрашной. Да и действительно, в грозу лучше не быть в чистом поле…

Это здание – какой-то хозяйственный амбар. Большая приземистая постройка с серыми стенами и неровной дощатой крышей, узкими окнами с кое-где треснувшими стеклами. Рядом стоят еще несколько небольших домишек, но похоже, что там никого сейчас нет. Нет машин, нет собак – странно, но по всей видимости, нас не собираются ни встречать ни прогонять.