На коленях возле Сашиной кровати, приникнув к его безвольно свисающей руке, стояла медсестра. Володя рванулся к ней:

– Инга?! Что ты тут…

Галя прислонилась к двери – ноги вдруг стали ватными, в затылке зашумело, а в глазах забегали суетливые искорки. Вздохнув поглубже раз, другой, третий, она почувствовала, как дурнота отпускает, и медленно двинулась к выходу.

Володя догнал ее уже на крыльце:

– Галя! Я тоже ничего не знал.

О своих «подумаешь, жена» он благоразумно умолчал, здраво рассудив, что с соседкой так ничего и не вышло, значит, и говорить об этом нечего. Про стремительный, как удар молнии, роман Инги и Саши он действительно не знал – скрывались они очень тщательно.

– Кто это?

– Инга? Сестра моя, но… Галя! Я и подумать не мог! Галя!

Но она смотрела как будто сквозь него. Сквозь кружевную зелень придорожных деревьев, сквозь прохожих, сквозь дома вокруг… Володя сильно встряхнул ее за плечи – бесполезно. Как тряпичная кукла. Она безвольно дала увести себя от больничного подъезда, усадить в машину… и закашлялась – Володя приложил к ее губам красивую серебряную фляжку:

– Ничего, хороший коньяк еще никому не повредил. Пей! Сашка, конечно, гад…

– Я его ненавижу!

Володя ободряюще сжал ее плечо. Галя вздрогнула. С ней происходило что-то странное: по телу прошла горячая волна, кожа как будто натянулась и стала болезненно-чувствительной, мышцы напряглись, мягкое автомобильное сиденье вдруг стало жарким и неудобным… Ничего подобного она не чувствовала уже лет десять, с момента прощания с Хосе.

– Прошу! – Володя распахнул дверь маленького домика возле кладбищенских ворот. – Ты чего, испугалась? Офис у нас тут.

Галя ступила на рыжий пушистый ковер – нога утонула почти по щиколотку – и огляделась: кожаные диваны, камин, стеклянный столик с баром. Офис?

– Ну, собственно офис там, – он махнул рукой вправо. – А тут комната отдыха. Тебе ведь просто необходимо отдохнуть, разве нет? – нежным движением Володя отвел прядь волос с ее щеки…

Домой Галя вернулась, когда все уже спали. После душа она долго не могла заснуть. Но вместо привычно мучительного стремления хоть ненадолго забыться ее переполняла удивительная легкость. Казалось, каждая клеточка ликует: живая! живая! живая!!!

Готовя завтрак, Галя буквально летала по кухне и даже напевала что-то себе под нос. Мама смотрела на нее почти с ужасом:

– Ты в своем уме? Муж в больнице, а…

– Все нормально, мама.

– Я сварила бульон, разогреешь и отвезешь ему!

– Спасибо за помощь. И приезжать вечером не нужно, я теперь сама справлюсь.

– Галя, у вас что-то еще случилось? – забеспокоился проницательный Роман Зигмундович.

– Да, папочка. Мы разводимся. У Саши другая женщина, – равнодушно сообщила Галя.

– И ты от этого так сияешь? Это он тебе сказал? – засуетилась Зинаида Семеновна.

– Нет, мама. Я сама увидела. Все нормально, не беспокойся.

– Зиночка! Опоздаем! Дети, быстро!

Выпроводив семейство, Галя взялась за генеральную уборку: отдраила ванну, раковины и плиту, перетерла хрусталь, вымыла окна и зеркала. Ей казалось, все делается само собой. Не прошло и трех часов, и квартира точно вздохнула облегченно и свежо. Едва Галя успела принять душ и выпить чашку чая в сияющей кухне, как раздался звонок в дверь.

Лица Володи было не видно из-за огромной охапки белых, розовых и алых георгин.

– Они такие же эффектные, как ты. Устоять невозможно, – его голос стал хриплым и очень тихим…

Через два часа Галя огорченно сказала:

– Ну вот, пора в больницу, а то мальчишки из школы вернутся, я не успею. А я хочу ему сейчас сказать…

– Галя! – растерялся Володя.

– Не бойся, про тебя я говорить не буду. Скажу, что подаю на развод. Хватит жить, как мертвая кукла.