– Анна, не возражаешь, если я спрошу, сколько тебе лет?

– Двадцать пять. А тебе?

– В конце месяца исполнится тридцать. А именно – тридцатого числа.

– Моя мама называет этот день – когда возраст равен дате – «волшебным днем рождения». Мой случился, когда мне исполнилось пять лет.

– И он был волшебным?

– Ну, я получила все, что хотела. Бабушка испекла торт с розовыми розами, мне подарили куклу-принцессу со светящейся короной, а папа снял с моего велосипеда страховочные колеса. Тогда мне это казалось волшебным, но позже я поняла, что мои желания были довольно типичными для пятилетней девочки.

– С другой стороны, ты двадцать лет верила, что определенные дни рождения бывают волшебными. Я бы хотел, чтобы мне снова было двадцать пять.

Что-то в тоне его голоса удерживает меня от вопроса «почему». Кин чистит рыбу, больше ни словом не нарушая повисшего неловкого молчания. Он уносит рыбу в холодильник, затем возвращается и садится в рубке, глядя в сторону. Так, в молчании, мы миля за милей проплываем вдоль Эксумского района. Солнце садится в океан. На Бимини закат походил на картину безумного художника, а здесь словно багряные пальцы медленно протянулись сквозь золотую краску.

– Боже, ну и мрачная мы парочка! – вздыхает Кин. – Ты, тоскующая по Бену, и я, расчувствовавшийся из-за ерунды. А сейчас вот я увидел закат и подумал, что Бог словно спрашивает меня, как я смею упиваться жалостью к себе, когда Он дарит такое зрелище.

– Ты веришь в Бога?

Кин пожимает плечами.

– Конечно. А ты нет?

– В последнее время Он не балует меня своей милостью.

– Я понимаю, почему ты так думаешь. Но подобные мгновения напоминают мне, насколько хуже могла быть моя жизнь.

– Хуже, чем остаться без ноги?

– Да. Я мог стать тем, кто это со мной сделал.