Вообще любовный опыт Катерины не отличался ни богатством, ни разнообразием. Не оставалось у неё времени на то, чтобы какие-то шуры-муры разводить. Работа, дети, дом. Пока был Василий — ну, был. А когда развелись уже окончательно — так первые лет семь, пока Валера в школу не пошёл, ей вообще ни до чего дела не было, и уж точно — до мужиков. Опять же, в школе какие мужики? Правильно, физруки. Один даже пытался подкатывать — как же, свободная, самостоятельная, и даже говорил — красивая. Про красоту свою Катерина не задумывалась совсем. Одевалась строго — потому что на работу, глаза не красила, волосы, как поседели, — тоже не стала красить, вот ещё — думать, отросли там корни или пока нет. Некогда.

О нет, пара романов у неё, конечно, случилась, но таких мимолётных, что и вспомнить-то толком нечего. В командировке и на курорте. Но командировка быстро закончилась, а на курорте она была с тремя маленькими детьми. И к счастью, никакого нежелательного продолжения эти романы не получили. Поэтому — тоже говорить не о чем.

И Катерина искренне надеялась, что здешний муж не потребует от неё ничего несусветного.

Он пришёл — постучался, вежливо спросил Грейс — в порядке ли, мол, миледи, и та ответила — да, ждёт вас, всё хорошо. И в спальню не вошёл — а прямо влетел. С порога бросился её целовать и всё говорил, какая она красивая, нежная и вообще необыкновенная.

Катерина сначала всё думала — раз нежная и необыкновенная, то чего ж ты её не то сам бил, не то кому другому позволил? Но потом одёрнула себя — вот ещё, нашла, о чём сейчас думать, самое время. Лучше посмотреть в его глаза — о нет, он не врёт, он и вправду увлечён. И весьма горд, что получил её в своё безраздельное пользование, и что придумал, как её вернуть. Потому что она — определённо лучшая из женщин. Ни у кого такой нет. Это увлекало и заводило, и оказалось каким-то новым ощущением — почувствовать себя лучшей из женщин. Красиво говорить он, похоже, не умел, а думал вроде неплохо, и хорошо, что она это ощущает, и тоже может подумать о нём… неплохо.

И память тела подтвердила, что от этого человека Кэт опасности не ждала. А только лишь — немного ласки.

Катерина боялась, что выдаст себя — не тем словом или движением, всё ж таки другой человек! Но или они с несчастной Кэт оказались в этом вопросе похожи, или милорд Роберт — человек ненаблюдательный, и ему оказалось достаточно стройного тела, нежной кожи, рыжих волос и зелёных глаз. Он даже не дал ей зажечь новую свечу, когда догорела старая, мол — да и так же всё хорошо, зачем свет? Правильно, незачем. И вообще в таком деле незачем, и сейчас — особенно. А ночью все кошки, как известно, серы. Рыжие — тоже.

А потом она задремала и не сразу поняла, что он ушёл.

Ушёл — и ладно. Никто не будет храпеть, сопеть и перетягивать одеяло на себя. Тем более что одеяло могло быть и потеплее, самой холодно.

Катерина встала, нашла на сундуке тёплый плащ и положила поверх одеяла. Так лучше, да. Можно спать. Остальное завтра.

19. 19. Осмотр территории

Утро началось с побудки в исполнении Грейс.

— Миледи, рассвет. Вы всегда просили будить вас на рассвете.

Вот так, значит — просила. Интересно, для чего? Но — рассвет так рассвет. Катерина встала — выбираться из-под тёплого одеяла в прохладную комнату было ужас как некомфортно, но что с этим можно сделать, мы ещё подумаем. А пока — умыться, одеться — и что дальше?

Дальше Грейс принесла завтрак. Вот так — значит, утром в люди можно не ходить и с семейством не встречаться.

— Скажи, а обед можно так же у себя устроить?

— Вы ведь пробовали, — вздохнула Грейс. — Но миледи Маргарет сказала, что нечего по углам куски таскать, приличный дом всё же. И поэтому все, кто есть дома в обеденное время, должны явиться за стол.