Дверь снова хлопает. В подъезде становится тихо.

Вытираю слезы и медленно поднимаюсь на ноги. Меня до сих пор трясет. Все произошедшее не укладывается в голове. Совсем.

Мне казалось, что он уже перешел грань вчера, до больницы, но как же я ошибалась. Как же ошибалась…

Вызываю лифт. Захожу в кабинку, чувствуя, как промокают носки. Наблюдаю за тем, как белая ткань на кончиках пальцев становится серой, и не могу сдержать слез. Они катятся по щекам горячими дорожками. Глотаю соленую воду и совершенно не знаю, что мне делать. Что мне теперь делать?

Мои вещи, деньги, телефон — все осталось в квартире. Я не могу ни с кем связаться и попросить о помощи. Хотя, если подумать, а у кого мне ее просить? Кто мне может помочь в этой ситуации?

Когда двери лифта разъезжаются, я сталкиваюсь со своим отражением в зеркале холла. Растрепанная, заплаканная. Эта картинка еще надолго отложится в памяти, если не навсегда.

Обнимаю свои плечи, прохожу мимо консьержки и сажусь на диванчик все в том же холле. Чувствую взгляд. Когда поднимаю голову, вижу, что консьержка смотрит на мои необутые ноги. Поджимаю пальчики.

— Девушка, у вас все нормально?

Пожимаю плечами. Выдыхаю, а потом от нервов начинаю суетливо рыться по карманам джинсов. Мелочь, билет на автобус, заколка и… Визитка.

Максим Шалимов.

Несколько раз подряд перечитываю его имя. Пробегаюсь глазами по цифрам. Когда эта карточка из сумки перекочевала в карман штанов, я не помню. Видимо, это произошло сегодня в спешке, совсем неосознанно. Я даже не помню, чтобы с вечера, в который Макс чуть не сбил меня, я вообще видела эту карточку.

— А можно позвонить? — подхожу к стойке консьержки.

Женщина проходится по мне строгим взглядом, снова делая акцент на носках.

— Муж?

Киваю.

— Горе ты луковое. Проходи, садись вот тут. Тапочки сейчас тебе дам. — Выдвигает какой-то ящик внизу. — А думается, дом элитный. Люди состоятельные живут. Избил?

— Выгнал.

— В полицию надо заявить.

— Это бесполезно.

— Держи, — протягивает мне тапочки. — Сейчас чай сделаю. Анна Павловна я.

— Алина.

— Алина, тебе хоть куда идти есть?

— Надеюсь. Можно? — смотрю на телефон.

— С моего звони, — протягивает мобильник.

— Спасибо.

Отхожу в сторонку и все еще подрагивающими пальцами набираю номер Максима. Слушаю гудки.

— Говорите, — Шалимов отвечает отрывисто, будто сильно чем-то занят. Вероятно, я и правда его отвлекла.

— Привет. Максим, это Алина… Климова.

— Алин? Привет. Слушай, дел по горло, давай чуть позже созвонимся. Ладно?

Понимаю, что он вот-вот трубку повесит, поэтому выпаливаю без всяких вступлений:

— Ты можешь одолжить мне денег? — Зажмуриваюсь. Стыдно. Никогда так стыдно, наверное, не было. — Я отдам. Все отдам. Мне немного нужно, — добавляю так же торопливо, но уже гораздо тише.

— Без проблем. Сколько нужно?

Сколько? Сколько мне нужно? Снять комнату, вещи какие-то купить, не могу же я в свитере в минус по улице ходить, ботинки тоже… Когда смогу забрать у Ершова свое, еще неизвестно.

Закусив указательный палец, хаотично соображаю, какую сумму назвать.

— Алин, ты там?

— Да. Да. Мне жилье снять…

— У тебя все нормально там вообще?

— Да. Да, форс-мажор просто.

— Понял. Карта к этому номеру привязана?

Привязана, конечно, к номеру, но не к этому, и вообще осталась дома.

— Я ее потеряла, — бормочу. — Мы можем где-нибудь встретиться?

— Я сейчас на Ямской. Ты где территориально?

— В ***.

— Минут через сорок, час подъеду.

— Спасибо. Большое спасибо, — мямлю, не сразу понимая, что Шалимов уже отключился.

Глубокий вдох не помогает унять дрожь и стыд. Реветь теперь хочется не оттого, что Лёша со мной сделал, а от этого самого стыда.