– Ну как? Про войну пишут, про достижение целей. Знаешь, как цели достигаются?

Терентий скорчил гримасу недоумения, но Шишликова такая ирония не остановила:

– Это я в этом году понял. Цель – это ещё та штука! Любая обоснованная цель достижима! Человек намеревается получить доступ к задуманному и тихо или громко об этом заявляет. Его заявления вне зависимости от громкости мир слышит. Его поиски рано или поздно приводят к нужным дверям. Путём проб и ошибок он эти двери одну за одной открывает.

– А если не откроет?

– Каждая дверь открывается в зависимости от серьёзности намерения и усердия. Трудности – только необходимые проверка или условие. Даже ошибки не случайны, и силы, на них потраченные, тоже необходимы, они потрачены не впустую. Достижение цели таким образом – дело времени и затраченных сил. Это обычное математическое уравнение, где цель равна времени, помноженному на среднее затраченное усилие. Как-то так: Z = T × E! Концентрация на цели зависит от серьёзности намерения. Помощь извне тоже зависит от собственной мотивации.

– Открыл секрет Полишинеля. Что ты мне азбучные истины втираешь?

– Подожди ты. Цель у человека внутри уже достигнута. Он словно беременный ей. И пока человек не разродился, его никто не тронет. Ему обязательно дадут время и силы на поставленную задачу. Сама цель определяет, сколько и как человек будет жить. Сама цель даёт силы, а не наоборот. Цель – это источник жизни. Источник и цель – это одно! Это я два пару месяцев назад понял. Сама цель делает человека непобедимым.

– Главное, ничего не выдумывай – пиши, что есть. Иначе отвечать придётся.

– Писать грех?

– Сочинять грех. Человеку с настоящим не разобраться, и он ныряет в вымышленную жизнь. И ладно бы сам во всём этом плавал, так он пишет другим о том, чего нет.

– Да я же не об Анне Каренине, не о Дон Кихоте. Галя есть. Она ходит по улицам Койска, исполняет Шуберта, и я вношу в человеческую библиотеку свидетельство о ней. Правду. Красивую правду – она другой не бывает. Пройдут века, перепишут истории стран и народов, от некоторых не останется и намёка, а правда о Гале у кого-нибудь да сохранится.

– А про Галю всё историческая правда? – спросил Терентий. – Койск – он где? Исказить, преувеличить – это примерить на себя маску. На эту маску начнут притягиваться не соответствующие настоящему тебе события и люди. Если и будут любить, то не тебя, а придуманную тобой маску. Радости от этого мало. Ты введёшь в заблуждение и себя, и других – заживёшь не своей жизнью. А только своя жизнь, поверь мне, красива.

– Я только название местных городов изменил. И имён несколько.

– И будут потом по выдуманным названиям альтернативную географию учить?

Шишликов выдавил из себя «пока» и скрылся в дверях почтового отделения. Попытки внешнего мира вытеснить из его жизни образ девушки, переехавшей прошлой осенью в Койск, воспринимались им болезненно и остро. Скромная студентка консерватории и тогда-то казалась Шишликову мимолётным эфемерным явлением, которое в церковной общине мало кто замечал, а теперь и вовсе превращалась в чистую фантазию. Сетевые сообщения о её музыкальных успехах и молчаливые социальные аккаунты слабо утверждали обратное. Она игнорировала его, закрывалась молчанием и сама призывала океан забвения поскорей снести всю прибрежную память о ней. Он боролся с вытеснением её образа новыми ежедневными событиями и как мог оправдывал свои письма Гале. Писал он их исключительно из потребности сохранять ту связь, которую она всячески пыталась обрубить и отринуть. Связь с Галей была и без слов – она и без писем была ключевой основой реальности. Он лишь проявлял её в удобные для скромной девушки формы, чтобы она, наконец, разглядела и признала её. Разве с Богом не так? Разве исповедование веры и пение молитв не то же самое? Признай Галя эту связь сразу, прими её за явность, и не было бы никаких писем и слов. Они бы стали излишни, как уже услышанный молитвенный призыв. А теперь он был вынужден изобретать всё новые и новые приемлемые формы соприкосновения с ней. Одной из таких форм становилась новая наука.