Из-за инцидентов уже двадцать шестого марта заявительница подала заявление на возбуждение дела. Оно ведётся в Койской полиции под номером 072673-17/8.

Дальше шли параграфы административного кодекса, подобранные Галиным защитником под пункты обвинения.

Ни писем, ни звонков, ни встреч сроком до восьмого февраля. Нарушение предписаний грозило штрафом до двухсот пятидесяти тысяч алтын. Трудно было вообразить, откуда судьи брали такие цифры. Это цена четырёх роялей «Фациоли», ни одного из которых Шишликов не в состоянии подарить ей. Один нечаянный звонок на её номер может обойтись ему в стоимость всего симфонического оркестра. Мир полон загадок, а глубина ям, в которые можно упасть, куда выше высот, на которые Шишликов был способен в тот момент забраться.

Он отыскал Терентия, чтобы посетовать на несправедливость, и вместо ожидаемого сочувствия получил в лоб:

– Потому что ты не настоящий.

– Не настоящий?

– Не расстраивайся. Большинство так живёт – притворяется.

– В чём я притворяюсь?

– Во всём. Вот что ты мне жалуешься? Ты сомневаешься в себе и ищешь поддержки. Хочешь на другого ответственность переложить. Иначе бы тебя приговор не сломал.

– Я только спросил, почему падать и ломать легче, чем строить.

– Если у тебя нет двухсот пятидесяти тысяч для встречи с девчонкой, то не твоя она.

– При чём тут деньги?

– Для других, может, и ни при чём, а тебе условие поставили.

– Мне за каждую встречу с Галей платить оркестром?

– Не можешь заработать, отстань от неё. Если бы ты настоящим был, ты бы ей понравился и без денег. Настоящие не могут не нравиться.

Шишликов опустил голову:

– И как быть настоящим?

– Сбросить маску. Когда внешнее будет соответствовать внутреннему, тогда ты никого не обманешь. Люди притягиваются на внешнее и разочаровываются, когда понимают, что это маска. А без неё притягивать будет твоё внутреннее. И вокруг тебя появятся твои люди, и тебе не надо будет притворяться и оправдываться перед судом. Тогда твои действия станут продолжением твоих слов и мыслей.

– Постой-постой! Ты что несёшь? Если тебя судят, то ты виновен?

– Ты виновен, когда оправдываешься. А ты оправдываешься. Когда ты подавляешь в себе эмоции и говоришь не то, что думаешь, ты платишь другим фальшивой монетой. Это обман самого себя и других! Рано или поздно за обман ты выслушиваешь приговор! – Терентий выдержал паузу и спросил: – Не угостишь меня пивом?

– Да иди ты.

– Вот. Учимся говорить «нет». На нет и суда нет.

Опровержения и аргументы, отправляемые Шишликовым в неприветливый Койск, судом отклонялись. Он не особенно этому огорчался, и полугодовой запрет на связь с Галей вступил в силу. В августовские дни стали приходить ответы из разных издательств, готовых воплотить намерения Шишликова в жизнь. Каждое на своих условиях, с каждым завязывалась многодневная переписка, и он с головой окунулся в издание повести и новую работу.

По воскресеньям после литургии можно было прогуляться с Кристиной или Лалибелой, но чаще всего он сразу возвращался домой, превращая свою жизнь в затворничество. Проходя мимо музыкальной школы, Шишликов решил навестить дядю Васю. На месте его не оказалось, зато в приёмной дали его телефонный номер. Повод для звонка тоже нашёлся:

– Как будет по-нашему хаусмастер?

– Завхоз! – встревоженно ответил дядя Вася: – А ты что задумал?

Пришлось объяснять, что это нужно для книги. Объяснения встревожили дядю Васю ещё больше:

– Не пиши. Не надо! Не смей про меня писать! Меня за это с работы уволят!

– Галя вам не звонила?

– Звонила. У неё всё хорошо.

Вскоре пошли грибы. В каждые выходные Шишликов выделял себе время для поездки в лес. Даже когда лень пыталась влиять на планы дня, события били ключом, и жизнь ликовала. Восторг от заключённого с одним издательством договора делал каждый день праздничным, мотивировал Шишликова дышать полной грудью и петь: