С течением минут я медленно начинаю осознавать, как холод проникает в мои кости. Я пытаюсь пошевелиться, найти более удобное положение, но каждое движение вызывает волны боли в моем избитом теле. Я чувствую, как кровь липнет и застывает на моей коже.

С чистой решимостью и игнорируя ослепляющую боль, я медленно тащусь по полу к двери.

Мои руки оставляют кровавые следы на холодной плитке, когда я дюйм за дюймом продвигаюсь вперед. Каждое движение ощущается как ножи, прорезающие мои внутренности, но мысль о побеге заставляет меня продолжать.

Кажется, что прошло несколько часов, и я наконец добираюсь до двери. Я поднимаюсь на колени, опираясь на стену. Из-за опухших глаз мне трудно что-либо видеть, но я могу различить дверную ручку. Протягиваю дрожащую руку, чтобы повернуть дверную ручку, но обнаруживаю, что она заперта.

Рыдание вырывается из моего горла, когда я откидываюсь назад к стене, побежденная. Слезы текут по моему лицу, когда я понимаю, что я в ловушке, беспомощная и одинокая в этом кошмаре.

Звук приближающихся тяжелых шагов вырывает меня из отчаяния. Я замираю, внимательно прислушиваясь, как шаги становятся громче.

Они останавливаются прямо за дверью.

Я задерживаю дыхание, молясь, чтобы тот, кто там, не вошел.

Макс заходит внутрь, его присутствие наполняет комнату зловещей тьмой. Он видит меня, прижавшегося к стене, окровавленного и избитого. Он ухмыляется, закрывая за собой дверь.

– Думала, что сможешь сбежать, да? – Он холодно усмехается.

Он делает несколько шагов ко мне, его ботинки громко стучат по плиткам.

– Знаешь, что самое ужасное? – Он не ждет ответа. – Ты так чертовски красива. Даже избитая до чертиков, ты прекрасна.

Он облизывает губы.

– Жаль, что мне придется еще больше испортить это красивое личико.

Он опускается на колени передо мной, его большие руки тянутся, чтобы схватить мое лицо.

– Зейд будет ненавидеть видеть твое лицо таким изуродованным. Он даже начнёт ненавидеть тебя ещё больше.

Он смеется, его большие пальцы надавливают на мои синяки.

– Но, эй, по крайней мере, я получу от этого некоторое удовлетворение.

Он наклоняется ближе, его дыхание горячее и тяжелое на моем лице. Он отводит кулак, готовый ударить.

Как раз в тот момент, когда его кулак вот-вот должен был достичь цели, я собираю последние силы и умудряюсь прохрипеть.

– Ты правда думаешь, что, ударив меня, ты станешь мужчиной?

Мой голос едва слышен, но слова, кажется, застают его врасплох. Его кулак замирает в воздухе. Выражение его лица меняется – на мгновение разочарование сменяет ярость в его глазах.

– Что ты сказала, сука?

Он наклоняется ближе, его лицо искажается от гнева. Тот факт, что я задела его под кожу, кажется, бесит его больше, чем любое физическое сопротивление.

Я делаю судорожный вдох, на этот раз мой голос звучит сильнее, несмотря на боль.

– Настоящему мужчине не нужно бить женщину, чтобы чувствовать себя сильным. Настоящему мужчине не нравится видеть, как кто-то страдает просто ради реакции. Так поступают только трусы.

Моя челюсть дрожит, но слова звучат четко. Пока я говорю, я незаметно перевожу взгляд мимо него, замечая металлическую трубу, лежащую на полу за его ботинками. Мое сердце колотится, когда я осознаю свой шанс. Я сохраняю уязвимое выражение лица, убеждаясь, что он не заметил, что я его увидел.

Я продолжаю говорить, мой голос ровен, несмотря на страх, текущий по моим венам.

– Ты думаешь, ты крутой? Ты думаешь, что избиение женщины делает тебя сильнее?

Я удерживаю его внимание сосредоточенным на себе, убеждаясь, что он не замечает, как я бросаю взгляд на трубу позади него.