Однако присутствие в нашей жизни Карстена помогало мне выносить моего будущего мужа и мириться с вещами, которые я не стала бы терпеть в другой ситуации.

Казалось, что Карстену нравится проявлять заботу о нас обоих, он прилагал все усилия, чтобы сделать нам приятное.

Раз в два дня он приходил и собирал наше грязное бельё и одежду в большую сумку и увозил домой стирать. У Йенса в квартире не было стиральной машины: её забрала Леа, когда переезжала к своему новому бойфренду. Поэтому Карстен добровольно взял обязанности по стирке на себя. Я не давала ему стирать только мои трусики, предпочитая это делать сама вручную. Мужчины посмеивались над моей русской привычкой. Здесь это было не принято. Однако для меня было неприемлемо демонстрировать моё грязное нижнее бельё моему любовнику.

В один из дней мы поехали с будущим мужем в Ильцен к ювелиру, чтобы отдать на растяжку моё обручальное кольцо. Оно не подходило мне по размеру. Одновременно Йенс, воодушевленный предстоящим событием, раскошелился на гравировку внутри колец. На кольцах должны были написать наши имена и дату нашей свадьбы. На обратном пути на станции Бад Бодентайх нас встречал Карстен на велосипеде. Он забрал у Йенса ключи и помчался к нам домой, чтобы успеть приготовить для меня кофе к нашему приходу. Такие знаки внимания и заботы не могли не трогать меня.

Карстен был очень сентиментален, что было для меня бесспорным свидетельством его доброго сердца. Он не раз говорил, что ему нравится жить не для себя, а для других. Потом, уже спустя несколько месяцев, Йенс сообщил мне, что Карстен страдает «хильф синдромом». Таким людям важно быть полезными для других, даже в ущерб своим интересам. Не раз я видела слёзы моего возлюбленного, когда он слушал трогательную музыку. Когда же речь заходила о его безвременно ушедшем приёмном отце из Детройта, он не только плакал, но даже начинал заикаться. Я садилась у его ног, не в силах помочь или облегчить его состояние, и просто целовала его безвольно упавшие на колени руки. Карстен до сих пор носил траур по своему отчиму, хотя со времени его смерти прошло уже более десяти лет. Видимо, это оказалось слишком большой травмой для него, с которой он так и не смог до конца справиться. Поэтому обычно Карстен одевался во всё чёрное. В одну из поездок в Россию я привезла ему белую футболку с надписью «Ну разве я не клёвый?». К сожалению, на сайте, где я её заказывала, не изготавливали таких футболок в чёрном цвете. Он надел мою футболку лишь однажды на следующий день, чтобы порадовать меня.

Его сентиментальность казалась чем-то невероятным на фоне его крутости, которую он демонстрировал во всём остальном. Он производил впечатление сильного и очень уверенного в себе человека, полного жизненной и сексуальной энергии, и поэтому он был столь притягателен для меня. Я все больше и больше влюблялась в него. Карстена нельзя было назвать красивым, но он обладал харизмой, а это гораздо важнее. Поэтому в реальной жизни он был чрезвычайно привлекателен, в отличие от своих фотографий, на которых он так мне не понравился первый раз. Меня восхищали его детская непосредственность, его волшебная пластика, особенно когда он танцевал для меня. Когда он приходил к нам, он всегда садился за компьютер и включал музыку, которая ему нравилась. Его вкус был не столь изыскан, как у Йенса, с которым мы совпадали в музыкальных предпочтениях. Мы с Йенсом слушали рок 70-80-х. Карстен любил хип-хоп и «чёрную» музыку. Ему нравилось всё динамичное и подвижное, так как это отвечало его натуре. Он танцевал передо мной, двигаясь как профессиональный танцор, хотя у него не было танцевального образования. Потом он тут же начинал смущаться, пожимал плечами и смеялся. Часто он дурачился как самый настоящий ребёнок, щипая и щекоча меня. Я вырвалась со смехом, называла его «мой Тигр». Уже только за то, что рядом с ним я чувствовала себя юной и беспечной, можно было полюбить его. Однажды Йенс купил мне фиолетовое неглиже, в котором мы занимались с Карстеном сексом на ковре в гостиной. Карстен начал целовать меня в шею. Мне было щекотно, и я смеялась и изворачивалась, елозя по полу. Ковёр был в грубом ворсе, а моя спина в лёгкой комбинации обнажена. В итоге, я страдала потом целую неделю от ран и ссадин на спине, которые мой будущий муж смазывал метилурациловой мазью, которую я привезла в моей аптечке из России.