Про себя он отметил, что сходство между Евой и его давней знакомой, девушкой, о которой он думал многие годы, было феноменальным. Им нравились даже одни и те же животные. Эти чертовы еноты. Ева не улыбалась, но он был уверен, что ее улыбка была бы такой же обезоруживающей. Он бы все отдал, чтобы еще раз увидеть эту улыбку.

– Я не понимаю, о чем вы, – она начинала паниковать, без алкоголя она уже не была такой смелой.

– Да брось, все ты понимаешь, сама же вчера так и льнула ко мне. Я не против продолжить наше знакомство, но не думай, что у тебя от этого будут хоть какие-то поблажки, хотя… – Он оглядел Еву с ног до головы и облизнулся. – Зависит от того, насколько хорошо ты будешь стараться и проявлять активность, если ты понимаешь, о чем я, – улыбнулся он.

– Вам не кажется, что вы ведете себя очень непедагогично. Что говорит этический кодекс о романах со студентками?

Еве стало очень мерзко и некомфортно, единственное, чего ей сейчас хотелось, это покинуть эту аудиторию, эту кафедру, желательно навсегда. Ей хотелось бежать, но она была не в силах даже шелохнуться. Ева оказалась в цепких лапах страха, и никак не могла из них выбраться. Мысли в ее голове путались, паника накатывала, это была ошибка, фатальная ошибка, не стоило покидать столик, за которым сидели ее друзья. Ей показалось, что она начала дрожать.

– Да ладно, чего ты, никто тут тебя ни к чему не склоняет, я говорю исключительно об учебном процессе, – он заметил, что Ева дрожит, ему понравилось, что она была напугана, ее глаза округлились и стали еще больше, как и сходство между ней и его старой одноклассницей. – И не стоит тебе меня бояться, я же не укушу тебя, – на его губах появилась полузловещая, полусальная ухмылка. – Ну если ты сама этого не попросишь.

Ева думала, что это послужит ей уроком на всю жизнь – не напиваться в клубах. Она уже мысленно зареклась не пить больше ничего крепче кефира или кваса. Кумыс, тан и айран табу тоже обошло стороной, хотя она никогда раньше их даже и не пробовала. Она судорожно вспоминала приемы самообороны, но ничего в голову ей не лезло, там был только белый шум, через который пробивались их стоны и вспышки цвета.

«Ну что, большая кошка, кто ты без музыки, своих друзей и нескольких коктейлей?» – пронеслись мысли в ее голове. – «Вот и разгребай теперь».

– Я правда не хочу тебя пугать, – Илья Александрович понимал, что если Ева будет его бояться, заполучить ее будет куда сложнее, хотя гораздо интереснее. Он попытался ее успокоить, – просто твое поведение вчера, совсем не похоже на то, что я вижу сейчас. Как будто я вчера и правда имел дело с другой Евой, с той, которая не против продолжить общение и за стенами клуба.

– За стенами клуба я думаю об учебе, и об учебных дисциплинах, а не о симпатичных молодых преподавателях, которые… – смелость вернулась к ней, но она поняла, что закапывает саму себя.

Девушку спас телефонный звонок, кто-то, по-видимому, очень важный, позвонил ее преподавателю, и он покинул кабинет. Когда Илья Александрович вернется, Евы здесь уже не будет.

Она выбежала из здания и побежала в сторону дома, все эмоции настигли ее в прихожей, она сползла спиной по стене и заплакала, сама не понимая из-за чего. Как будто слезы помогут смыть ей случившееся в клубе.

Учеба, как и всегда, помогла Еве отвлечься от ненужных мыслей, и этот немного неловкий и неприятный диалог был если не совсем выкинут из головы, то хотя бы отодвинут на задний план. Домашка сама себя не выучит. Если не сложилось с первым впечатлением на биохимии, то все еще может получиться на других дисциплинах.